Не лучше ли вместо перехода к низкой ставке кредитования сохранить высокую — она всё же надёжно ограничивает инфляцию и курс рубля, — но ввести систему так называемой бонификации, то есть целевых низких ставок для определённых отраслей? В Европе это широко использовалось.
— И у нас использовалось, например, кредиты аграрному сектору ещё в 90-х. Никаких особых успехов не принесло. Даже отдельные предприятия кредитовали постоянно под 5–6%, например ВАЗ, с тем же результатом. И понятно почему: когда у какого-то хозяйствующего субъекта появляется кредит по ставке сильно ниже рынка, да ещё в нашем случае более длинный, у него возникает непреодолимое желание его перепродать в том или ином виде. А у государства возникает непреодолимое желание дать не тому, у кого наилучшие рыночные перспективы, а тому, кто способен в случае чего создать максимум политических проблем для власти. Это даже если не рассматривать коррупционные соображения. Так что лучше уж пусть у всех будут низкие ставки, иначе новому бизнесу ничего не достанется.
Вы пишете, что большого скачка инфляции не будет. А если всё же будет, насколько это критично? Считаете ли вы, что таргетирование инфляции должно перестать быть задачей ЦБ и правительства?
— В чём главный минус инфляции по классическим представлениям? Вовсе не в снижении жизненного уровня — он может и не снижаться. А в том, что она делает любой проект малопредсказуемым в долгосрочной перспективе и тем самым способствует уменьшению долгосрочных инвестиций. На самом деле это лицемерие, просчитываемость бизнес-плана на 20 лет, которую на Западе требуют и принимают банки, — абсолютная фикция. Но тем не менее… А в чём плюс? Население начинает больше тратить, вместо того чтобы складывать в кубышку. Очевидно, что и то и другое для нас не сверхактуально. Я считаю, что инфляция в пределах 20% не критична для нас для переходного периода в несколько лет. А по мере усложнения экономики, о чём шла речь выше, она и сама сойдёт на нет, во всяком случае, если не злоупотреблять печатным станком. По крайней мере, никаким абсолютным злом она не является. Единственный, кому она крайне неудобна, — это международный спекулятивный капитал, работающий в нашей стране (или планирующий работать). Именно для его интересов у нас и борются с инфляцией так самозабвенно. То есть контроль за инфляцией и недопущение её перехода в неуправляемую фазу должны быть одной из важнейших задач финансовой политики страны, но не первой.
Действительно ли частные импортёры лучше государства определят, что надо импортировать? Верите ли вы в «невидимую руку рынка»?
— До сих пор успешно определяли. Да, я верю в рынок, и с такими, как читатель «Однако», написавший, что статью автора, который верит в рынок, он и читать бы не стал, я и сам даже дискутировать не хочу. Но у рынка, у нашего сегодняшнего, во всяком случае, есть одно большое «но»: он будет ввозить (и производить, кстати, тоже) только то, на что платёжеспособный спрос есть сегодня. Он действительно выявит и удовлетворит все такие потребности быстрее и лучше любого государственного ведомства. Но оборудование для станкостроения, например, на которое спроса нет, он ввозить не будет, а меж тем очевидно, что станкостроение надо развивать, в том числе создавая спрос, то есть развивая и машиностроение. Этого бизнес делать не может и не будет. Иными словами, с оперативными задачами бизнес справляется замечательно, а в плане развития рассчитывать на него нечего.