Ю.Л. Вы хотите сказать, что Агада прежде всего выявляет связь между разными частями текста?
Д.Д. Нет, все сложнее. Мидраш пытается ответить на самые разные вопросы, связанные с текстом, и предлагает различные пути решения. Иногда мидрашист вводит детали или целые эпизоды, «пропущенные» в самой Библии. Фактически таков эпизод и с Корахом: в библейском тексте сказано, что у Кораха большая группа приверженцев, но не упомянуто о том, где он набрал их и как уговорил присоединиться к бунту. И наша традиция, которую сохранили мудрецы, восполняет этот пробел. Согласно мидрашу, Корах задавал такие вопросы Моше, чтобы представить его деспотичным человеком, диктатором.
Первый вопрос Кораха, как утверждает традиция, касался закона о цицит. Возможно, ты уже знаешь: Тора требует, чтобы на углах всякого четырехугольного предмета одежды были кисти из голубой шерсти — как видимое напоминание евреям о необходимости соблюдать мицвот (кстати, именно к этому восходит традиция носить в синагоге талит, «молитвенное покрывало», — хотя кисти сейчас уже не голубые: точный состав вещества, из которого получали голубую краску, утерян). Так вот, Корах спросил Моше: а если бы вся одежда была выкрашена в голубой цвет, закон по-прежнему требовал бы красить кисти в голубое? В конце концов, ведь именно голубой цвет кистей призван напоминать о мицвот, а уж вся одежда такого цвета гораздо эффективнее решала бы эту задачу! Но Моше ответил отрицательно: нет, все равно нужны голубые кисти. Потом Корах задал еще один подобный вопрос: если комната наполнена свитками Торы, не устраняет ли это требования прикрепить мезузу на дверь (ты должен знать, мезуза — это небольшой продолговатый футляр, куда помещен кусочек пергамента с несколькими стихами Торы; он крепится к косяку двери). И Моше опять ответил: нет, мезузу все равно нужно прикрепить.
Ю.Л. И эти вопросы выявляют в Моше диктатора?
Д.Д. Да, отчасти, потому что ответы Моше кажутся совершенно нелогичными. Но в этих рассказах есть глубокий смысл, связанный со словами Кораха, приведенными в Торе. Он объясняет свой бунт тем, что Моше правит Израилем безо всяких на то оснований: «Ведь вся община, все святы, и среди них Г-сподь! Отчего же возноситесь вы над собранием Г-сподним?» Теперь ты понял, что слова Кораха из Торы послужили основой для рассказа в мидраше?
Ю.Л. Не совсем.
Д.Д. Видишь ли, вопрос о голубой одежде — это лишь метафора, скрывающая истинные цели Кораха. Достаточно заменить «голубой» на «святой», и станет ясно: Корах не считает, что Моше должен чем-то выделяться среди них, как и голубые кисти не выделяются на фоне голубой одежды. По той же логике если комната полна священных книг, то нет необходимости крепить мезузу на двери — ведь содержимое комнаты не менее свято, чем любая мезуза.
Ю.Л. Теперь понятно.
Д.Д. Когда в соответствии с нашей традицией приводят вопросы, которые Корах задал Моше, то перед нами возникает несколько более сложный образ, чем тот, что нарисован в библейском рассказе. Корах предстает перед Моше как ученик, задающий великому наставнику ученые вопросы, связанные с Алахой. Но, как это бывает и в реальной жизни, эти вопросы вызваны вовсе не желанием учиться. И здесь, полагаю, содержится еще один урок — как для учеников, так и для учителей.
Ю.Л. Ясно…
Д.Д. Но и это не все. Передавая в точности древнюю традицию, мудрецы отвечали еще на один вопрос. Поначалу ты не обратишь на него внимания, но мудрецы много размышляли на эту тему: почему один эпизод описан в Торе раньше, чем другой? Например, почему за законом Торы о пленницах, захваченных во время боевых действий, сразу следует закон о наследовании в полигамном браке и закон о непокорном сыне?
Ю.Л. И каков ответ?
Д.Д. Со временем мы подойдем к этому. Но прежде попытайся угадать, почему Корах сначала спрашивает о кистях на одежде?
Ю.Л. Потому что закон о кистях непосредственно предшествует рассказу о самом Корахе?
Д.Д. Браво!
ЯАКОВ
Д.Д. Прекрасно, Юра, но должен тебе сказать: все это не имеет значения, пока ты не начинаешь становиться евреем.
Ю.Л. Не беспокойтесь, я буду к этому стремиться. Мне хотелось бы обрести «еврейский взгляд на мир», как вы говорите. Хотя сейчас мне кажется, что раньше я представлял его себе несколько иным.
Д.Д. Теперь ты, наверное, понимаешь, сколько всего еще нужно пройти, прежде чем что-то увидишь?
Ю.Л. Не совсем. Наоборот, как будто бы сейчас мне все стало довольно ясно. Я уже, кажется, знаю, почему учение занимает столь важное место в иудаизме (и почему современные евреи постоянно чему-то учатся, самым разным вещам). По-моему, я даже почувствовал вкус к еврейским штудиям. Во всяком случае, мне известно теперь, что такое Алаха и Агада.