Ю.Л. Но ведь мы здесь сталкиваемся с той же проблемой. Ведь мы делаем очень много вещей, которые зависят от той или иной интерпретации текста — скажем, Торы. И после всех этих лет изучения литературы, в университете и аспирантуре, меня невозможно убедить, что существует одна-единственная интерпретация текста. Любые тексты по своей природе многозначны и открыты различным интерпретациям. А иудаизм, кажется, настаивает на том, что все мы должны интерпретировать такой-то текст таким-то образом — что в нем говорится именно это.
Д.Д. Например?
Ю.Л. Например, в Торе сказано, что мы должны отдыхать в Шабат. Прекрасно. Но откуда мы знаем, что в Шабат по пути в синагогу запрещено переносить ключи в карманах, включать свет, даже касаться денег? С другой стороны, откуда мы знаем, что многое из того, что мы делаем, не запрещено? Просто некая группа людей предложила интерпретировать текст определенным образом. А кто сказал, что это правильная интерпретация?
Д.Д. Ну, на это я отвечу тебе то, что уже говорил раньше. Хотя написанный текст может быть и многозначным, как ты выразился, но нам, как общине, нужно толковать Тору единым образом — по крайней мере, в повседневной практике. Поэтому традиция толкований передавалась нам, наряду с Торой, с древнейших времен, — и не только через слова, но и через дела, через надлежащие поступки. Это длилось веками, пока наконец наши мудрецы на основе этих традиций не сформулировали законы — в случае необходимости делая выбор между различными мнениями в пользу того, которое сочли правильным (хотя при этом они нередко фиксировали и мнение меньшинства, а также традиции, отличающиеся от принятых). Вот откуда идут наши традиционные толкования и почему они необходимы.
Ю.Л. Да, но это чтобы дать практический ответ на теоретическую проблему. Наверное, им необходимо было единое мнение. Но тогда получается, что у нас есть Тора, чей авторитет исходит от Б-га, и корпус толкований, исходящих от людей, таких же, как мы с вами. Что мешает мне истолковать этот текст иначе — и кто подтвердит, что правы другие, а не я?
Д.Д. Прежде всего, сама Тора. Разумеется, проблема различных истолкований и приложений заложена в самой Торе, и на этот счет ее указания абсолютно ясны — в случае спора нужно обратиться к авторитетным людям: «Приди к священникам-левитам и к судье, который будет в те дни». Иными словами, интерпретировать текст надлежало общине и ее признанным руководителям, а не каждому отдельному человеку. И если ты с трудом воспринимаешь эту идею, вероятно, тебя настроило против нее твое окружение.
Ю.Л. Как это?
Д.Д. Ведь ты не только поэт, но и принадлежишь к кругу ученых-филологов, литературоведов, имеющих дело с художественными текстами. Для них Библия — художественный текст, и они считают, что каждый вправе интерпретировать ее, как сочтет нужным. Дескать, наука не знает никаких авторитетов. Но евреи всегда считали иначе. Можно сказать, что у нас два авторитетных источника в иудаизме: письменный текст и предания отцов — или, как тебе уже известно, Тора ше-бихтав и Тора ше бе-ал пе, Письменная и Устная Тора. Но поскольку «традиции отцов» — это в значительной степени толкования письменных текстов, то два этих источника составляют одну неразделимую Тору. Иными словами, в чем состоит сама концепция Торы? Это тексты, которые наша традиция передает и интерпретирует.
Еще добавлю, что разница между письменным текстом и устной традицией не столь уж велика, как может показаться на первый взгляд. Хотя толкования передавались от поколения к поколению только устно, существует вполне достаточно письменных свидетельств о таких толкованиях — даже в Библии, особенно в поздних книгах. Взять хотя бы вопрос, который ты задал: как соблюдать Шабат? Обратившись исключительно к Торе, мы найдем там только общий запрет на труд и такое же общее повеление соблюдать Шабат как святой день, да еще несколько деталей — запрет зажигать огонь, переходить со своего «места» на другое, собирать хворост, манну и т. д. Но в Книге Ирмеяу конкретно сказано про Шабат: «Не выносите ноши из домов ваших» (вплоть до ключей от дома, про которые ты говорил), а в Книге Нехемьи говорится о запрете купли-продажи в Шабат, в том числе запрете касаться даже денег. Можно считать, что такие запреты уже заложены в Письменной Торе, но то, что в поздних книгах они указаны прямо, показывает: как сама Тора передавалась от поколения к поколению, так же и раскрывающие ее традиции истолкования. В этом весь смысл: для нас такие предания столь же авторитетны, как и текст. Они неотделимы от текста.