– Нет, это ты не понял: в восемь, у памятника Пушкину.
– Ну-ну... – усмехнулся бобик и, сплюнув жвачку Даниле под ноги, вальяжно двинул обратно к машине.
Глава 8
Кралась словно мышка, но когда уже добралась до своей комнаты, из Тёмушкиной спальни выглянула Оксана. Шепнула:
– Привет! Ты же сразу в институт собиралась?
– Репетицию перенесли на вечер, – пряча лицо за волосами, так же шёпотом соврала Маринка.
– А чего ты тогда так рано? Что-то случилось?
– Нет, просто мы с Катькой ходили на затон рассвет встречать.
– Делать вам нечего, – улыбнулась Оксана. – Ну ладно, досыпай. Тебя разбудить потом или сама?
– Сама.
Закрылась у себя, не раздеваясь рухнула на кровать. Прохладное покрывало принесло облегчение, но скоро нагрелось, и Маринку тут же начало мутить с новой силой. Изводил сушняк. Перед закрытыми глазами клочками всплывали воспоминания: подушка на коленях, половинка сердца в кулаке. Водка, отчаянное желание сдохнуть. Кирилл... Катька... И так больно от всего этого, что, кажется, это её сердце разбилось на те две половинки, которые уже не склеить.
Каким-то чудом получилось заснуть, но ненадолго. Кажется, только провалилась в блаженное забытье, как над ухом монотонно загалдело:
– Па-а-аиграем! Мариночка, па-а-игаем! С Тёмушкой па-а-аиграем...
– Тёмушка, ты зачем Мариночку будишь? – позвала из другой комнаты Оксана. – Не надо!
– Не-е-е надо будить Мариночку! Не-е-е надо! – тут же завёл новую пластинку брат.
– Правильно, не надо! Иди сюда, я с тобой поиграю.
Он ушёл и даже послушно закрыл за собой дверь, но проснувшаяся Маринка всё равно уже снова погрузилась в мучения. Голова раскалывалась, во рту всё ссохлось, но даже от мысли о том, чтобы встать и дойти до кухни становилось ещё хуже.
Снова нахлынули воспоминания. Какой же он всё-таки гад... Почти год отношений перечеркнуть вот так просто, да ещё и с её лучшей подругой! Какой-то проклятый месяц не дотерпел, скотина! Да и как теперь поверить в то, что это было между ними лишь раз, тем более после того случая прошлой осенью?
Тогда, в начале прошлого учебного года, Маринка на неделю задержалась с возвращением из профилактория, а Катька за это время успела закружить с красавчиком третьекурсником. Хотя, как закружить – просто после общего сбора первого сентября институтский ансамбль пляски, принимая в свои ряды новых участников-первокурсников, по традиции устроил знакомство-чаепитие на кафедре. Чаепитие, ага... Короче, набухавшись, Катька с Киром перепихнулись в туалете. А на следующий день он её даже не узнал! То ли перебрал накануне, то ли просто видел её тогда впервые в жизни и тупо не запомнил – не понятно. Но Катька особо и не расстроилась, наоборот – она тоже была в шоке от себя, поэтому рассказала о случившемся только Маринке, и то, по страшному секрету.
В конце сентября Маринку поставили с ним в пару на танец, и она сразу же, с первой же репетиции, на него запала. На него невозможно было не запасть, по нему, кажется, сохли все танцорки, начиная с первого и заканчивая пятым курсом, но Кир, как ни странно, был свободен. Вскоре он проявил инициативу, и они стали встречаться, всё серьёзно. Катька к тому времени уже затусила с его однокурсником Женькой и забыла тот дурацкий случай на чаепитии. Всё. Тема закрыта, все счастливы.
Но теперь...
Закрыта ли тема? И что, если бы она не пошла к Катьке с ночёвкой и не нашла этот чёртов кулон? Кир вернулся бы с гастролей и, как ни в чём не бывало, продолжил ей врать? А она-то, как дура, всю голову уже сломала, планируя, как сделать их первый раз незабываемым... Чтобы оба запомнили, ведь так долго ждали. Ждали, ага! Да вот только не оба. Кое-кто, похоже, ни в чём себе не отказывал. Гад!
Не выдержала, ломанулась в ванную. Склонилась над унитазом, но кроме мучительной тошноты – ничего. Просто нечем.
Кинула сарафан и лифчик в стирку. Перепачканные кровью трусы замотала в сто слоёв туалетной бумаги и сунула в мусор. Как часто шутит папа: «Нет тела – нет дела»
Но, намыливаясь под душем, всё равно долго не решалась коснуться промежности... Потому что «дело» было, и обратно уже не залепишь.
Как тупо всё получилось. А главное – месть не принесла ни удовлетворения, ни покоя. Даже наоборот. А ещё и этот придурок... Месячные, блин!
Не выдержала, заревела от обиды и раскаяния. Ну и смысл было беречься? Отказывать Киру, выносить ему мозг своим грядущим восемнадцатилетием, если в итоге первым оказался случайный встречный, который даже не понял, что был первым? Гордилась своей невинностью, говорила: «я не такая», а по факту оказалась одной из многих, да ещё и подснятая в кабаке. Не удивительно, что он ничего не понял. Сама виновата. Лучше бы ещё прошлой осенью Киру отдалась, может, тогда всё сложилось бы иначе.