В XVII-XVIII вв. Евхаристия на Западе была в страшном упадке. В основном участие в мессе сводилось к почитанию гостии (то самое, о чем свт. Филарет говорит в Катехизисе), а если прихожане и причащались, то в суете, после мессы, как бы в частном порядке. Нынешняя практика частого причащения заимствована Римом у православного Востока, под влиянием идей колливадов и деятелей «парижской школы», а не наоборот.
Вообще с колливадами у борцов с частным причастием большие проблемы. Аргументацию святых Никодима и Макария не опровергнешь, отвергнуть их святость тоже перо не поднимается, в обновленцы их не запишешь (скорее наоборот), а учение принимать не хочется! Приходится как-то выкручиваться. Тем паче, что и Восточная Церковь очень быстро приняла их точку зрения, и святитель Феофан Затворник (которого ревнители считают своим союзником) перевел «Невидимую брань», в которой также содержится призыв к частому причащению. И ведь переводил святитель весьма свободно, исключая то, что ему не нравилось, но то, что не нравится нашим оппонентам, святой Феофан счел весьма полезным.
Еще более удивительным является утверждение, будто практика колливадов была чисто монашеской. Любой читавший труды прп. Никодима знает, что святой принципиально считал необходимым частое причащение для всех христиан. Именно поэтому на Востоке ежевоскресно стараются причащаться все благочестивые христиане.
Теперь рассмотрим положительную аргументацию противников частых встреч со Христом. Первое, что мы можем заметить, так это что список авторитетов, привлекаемых в защиту своей теории, ограничен и в пространстве, и во времени. Это авторы из России XVII-XX веков. Такой подход противоречит принципу определения Священного Предания, выдвинутому прп. Викентием Лиринским, – всеобщности, постоянности и повсеместности. «Следовать всеобщности – значит признавать истинной только ту веру, которую исповедует вся Церковь на всем земном шаре. Следовать древности – значит ни в коем случае не отступать от того учения, которого несомненно держались наши святые Отцы и предки. Следовать, наконец, согласию – значит в самой древности принимать только те вероопределения и изъяснения, которых держались все или, по крайней мере, почти все пастыри и учители» (О вероизложениях вообще, или об общем характере православной догматики). Ни по одному из этих требований мнение борцов с частым причащением не проходит. Значит, это учение противоречит Преданию Церкви.
Теперь рассмотрим сами цитаты. Они четко разбиваются на следующие группы. Первые – это указание на минимальную частоту причащения. Именно об этом пишет «Православное исповедание», «Пространный Катехизис», святители Димитрий Ростовский, Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник, прпп. Макарий Оптинский, Варнава Гефсиманский, Варсонофий Оптинский и Серафим Саровский. Ни один из этих авторов не выступал против более частого причащения, хотя они и требовали благоговейного отношения к Святыне. Замечу, что для России, где в то время нормальным было приобщение раз в год, благословение многих из них причащаться раз в месяц было необычным и иногда воспринималось как некий модернизм.
Другую группу представляет ссылка на практику приобщения самих подвижников благочестия (примеры Амвросия, Леонида и Макария Оптинских). Их пример просто ни о чем не говорит. Они были телесно больными и потому старались следовать нормам Трулльского Собора.
Если исходить из логики борцов с частым Причастием, то почему тогда нам не взять за норму прп. Марию Египетскую, причащавшуюся дважды за 47 лет? Кстати, непонятно, почему борцы с частым Причастием забывают об опыте святителя Феофана Затворника или св. прав. Иоанна Кронштадтского, причащавшихся каждый день? Почему они не предлагают нам подражать опыту этих святых? В чем уникальность именно Оптинских старцев, ведь и те, и другие были в сане, так что по логике этих ревнителей подражать им невозможно (для ревнителей в Причастии существует принципиальное отличие между мирянами и священниками, вопреки прямым словам Златоуста)? Ответа нам не дают, ибо сторонникам редкого Причастия важно не учение Церкви, а подтверждение их точки зрения.