4. Ветхий Завет был первой в истории книгой, переведенной на иностранный язык. Начало греческого перевода Библии относится к первой половине III в. до Р. X. Перевод был завершен на рубеже II и I вв. до Р. X. Он известен как перевод Семидесяти (LXX), или СЕПТУАГИНТА. Это название связано с преданием, согласно которому первые книги Ветхого Завета переводили 70 еврейских ученых, приехавших с этой целью в Александрию из Иудеи.
До IV в. по Р. X. было сделано несколько латинских переводов Писания. В IV в. по поручению папы Дамаса блж. Иероним осуществил новый перевод с еврейского подлинника; он называется Вульгатой.
В IX в. свв. равноапостольные Кирилл и Мефодий перевели на славянский язык богослужебные тексты Библии. В XV в. архиепископ Геннадий Новгородский перевел с помощью двух доминиканцев–славян остальные части Библии.
Русский перевод был завершен к 1876 г. Его издали с благословения Синода. Этот так называемый синодальный перевод принят и поныне в Русской Православной Церкви.
5. В греческой, латинской, славянской и русской традициях деление Ветхого За
вета на сборники несколько отличается от первоначального, иудейского:1. Пятикнижие
2. Исторические книги: Иисус Навин, Судьи, Руфь, 1 — 4 Царств, 1 — 2 Паралипоменон, 1 Ездры, Неемия.
3. Учительные книги: Есфирь, Иов, Псалтирь, Притчи, Екклесиаст, Песнь
Песней.
4. Пророческие книги: Исайя, Иеремия, Плач Иеремии, Иезекииль,
Даниил, Малые пророки.
I. На Священное Писание, книгу богочеловеческую, нельзя смотреть просто как на текст, продиктованный Богом, где каждая фраза в буквальном смысле дана свыше. Будучи Словом Божиим, Библия в то же время является и словом человеческим, голосом тех душ, которые пережили высший опыт Богоприсутст–вия. В притчах, пророчествах и псалмах священные авторы стремились выразить тайну этого опыта доступными им средствами. Возвещая о том, что им открылось, боговдохновенные писатели оставались сынами своей эпохи. Их книги несут на себе печать не только характеров и дарований авторов, но и среды, в которой они жили, отражают ее представление о природе и обществе. В самой Библии мы нередко находим указания на источники, положенные в основу текста (напр., Числ 21.14; Ис Нав 10.13; 2 Цар 1.18; 2 Макк 2.24; Лк 1.1–3).
Этот земной аспект Библии не только не исключает боговдохновенности, но, напротив, Писание благодаря ему становится еще дороже нам как точка пересечения человеческого и божественного. Кроме того, он препятствует культу буквы, к которому люди бывают нередко склонны (2 Кор 3.6–7). В богочеловече–ской природе Писания, по словам Иоанна Златоуста, «ясно обнаруживается сила духа, убеждающего людей в том, чтобы они держались необходимого и главного и нисколько не смущались ничтожными несогласиями» (св. Иоанн Златоуст. Беседы на ев. Матфея, 3).
II. Библия не свод поучений, а история богопознания, история, исполнен ная мук и озарений, падений и взлетов. Откровение давалось людям в духовной жизни многих поколений. Ветхий Завет повествует о вере, которую человек постигал постепенно в процессе своего внутреннего созревания. Подобно лучу света, проникающему в закоулки темного здания, входило Слово Божие в сознание людей. Только понимая всю сложность этого раскрытия истины и преображения ею духа, можем мы воспринять Библию как целое. В отличие от многих священных книг древности, она противоречива и драматична, как сама жизнь.Читателю Ветхого Завета не должно быть безразлично, как он складывался и при каких условиях возникали его книги. В этом немалую пользу приносит нам знание истории, ибо, как говорил Иоанн Златоуст, «неясность некоторых мест в священных книгах нередко происходит от неизвестности того предмета, о котором говорится, и от оскудения событий, которые тогда были, а теперь не бывают» (Беседы на ι Кор 29.1).
Следовательно, исторический и литературный анализ библейского текста содействует более углубленному и точному пониманию Библии. «Церковь, — писал прот. С. Булгаков, — не только не преграждает пути изучения Слова Бо–жия всеми доступными способами, в частности современными средствами научной критики, но и не предрешает наперед выводов этой критики. Православному сознанию нет основания бояться библейской критики[6] или смущаться перед ней, потому что через нее лишь конкретнее становятся постижимы пути Божии и действие Духа Божия» (Православие. Париж, 1964).