За демонтаж рентгеновского стола в 20 тонн каждому обычно достается по 200 франков[14]. По 10 франков[15] за килограмм меди, по 4 франка за килограмм свинца, по франку за килограмм стали…
Да уж, этот клиент и вправду не такой, как другие.
CST, 1991 год
Через год я бросил школу и уже в сентябре стал официальным сотрудником фирмы CST Transport – с полной ставкой и минимальной зарплатой. Впрочем, я так часто работаю внеурочно, что удваиваю ее. Этим летом мы не едем в Сен-Сиприен, потому что моя мать Мюгетт заболела. Рак. Страшно переживаю, потому что я – маленький идиот и у меня стресс.
Джеки, мой «американский дядюшка», парень из кварталов XIII округа Парижа, полный безумец, участник подпольных боксерских боев, владелец ресторанов и уличный торговец, позвал меня поработать вместе на ярмарке в Аржелес-Пляж[16]. Я занимаю комнату в его квартире в комплексе «Аржелес-Виллидж». Джеки немного знаком со мной, так что доверяет мне свой велосипед. Катаюсь ночи напролет вместе с корешами из Сен-Сиприена, который в 10 километрах отсюда. Сплю у девчонок или у приятелей. Мы воруем ве́лики. На работу на ярмарке я постоянно опаздываю. Дни там проходят быстро. Ухожу. Закуриваю косячок, подваливаю к девчуле постарше. Нас застает ее парень, устраивает мне трепку, забирает все из моих карманов. Иногда я исчезаю и не появляюсь на ярмарке. Ночью сплю на улице, на скамейке, внизу, под окнами квартиры в Сен-Сиприене. Я либо страшно устал, либо сильно накурился. Проходит 2 месяца, и я здорово выбешиваю Джеки. Все мои приятели – чернокожие или арабы. Для меня дружба не имеет цвета. Так что я своих корешей не стесняюсь. Но в южных районах полно фашистов. Я сплю у Янна, он мой вьетнамский кореш. На празднике в Сен-Сиприене мы натыкаемся на восьмерых скинхедов. Им лет по 20. Они что-то гавкнули – я ответил и добавил, что ощущаю себя магрибинцем[17]. Так что оскорблять их – значит оскорблять меня. Я нарываюсь, меня вырубают, серьезно помяв. Янна тоже.
Еще до наступления лета я иду навестить мать в больнице на улице Конвансьон. Она подхватила стафилококк, от которого обсыпало лицо. Отчим не хочет, чтобы я видел ее. Когда мой кореш Саид получил свидетельство об окончании школы, отец подарил ему скутер. Мои же предки заставляют меня работать не покладая рук и прям бесят. Еду в Роменвиль[18] навестить своих сводных братьев – Эрика, Кристофа и Тьерри, родившихся в первом браке отчима, с Терезой. Самому младшему из них 23. Бывало, Тереза присматривала за мной, когда я был мелким. Все братья работают на своего отца, моего отчима. CST теперь постоянный подрядчик у Карла Лагерфельда, я же к нему больше не возвращался. Туда постоянно ездит мой дядя Жан-Клод.
В сентябре ярмарка в Аржелесе заканчивается. Джеки должен отвезти меня в Париж. Но я опоздал на час, и тот меня не дождался. Мне 16. Есть немного деньжат, а вот идти некуда. Я добираюсь автостопом к Янну в Сен-Сиприен. Через три дня на машине его родителей мы отправляемся в Париж.
Weston и Célio
Дома отчим талдычит, что я либо работаю, либо валю. Так что с сентября я вкалываю на полную ставку на компанию CST и в октябре получаю первую официальную зарплату. И покупаю пару кроссовок Weston. Со второй зарплаты беру кредит и становлюсь владельцем спортивного мотоцикла. Я увлекаюсь мотокроссом, учился гонять еще с детства, в одиночестве. Вскоре я решусь поучаствовать в гонках и неудачно упаду, повредив связки на левом колене.
Чтобы отпраздновать, мы с Янном и моим старшим братом Лионелем идем в пивной ресторан «Ле Сантраль» на Елисейских Полях. На мне кроссовки Weston и летная куртка марки Avirex, которую я «позаимствовал» у отчима. Подходящие случаю брюки и рубашку купил в магазине Célio. Мы с Янном выходим из ресторана в 5 утра и ждем первого поезда наземного пригородного метро. На Северном вокзале в наш вагон заваливается кодла человек в 15. Мы с Янном уже знаем, что миром дело вряд ли кончится. Ты всегда чуть заранее понимаешь, что тебя собираются грабануть. Я знаю, потому что и сам грабил. В пригороде это частое дело.
Подъезжаем к Пьерфитт-Стен. Янн предлагает мне выйти и поспать у него. Я отвечаю, что доеду до дома. На всякий случай он оставляет мне баллончик со слезоточивым газом и выходит. На следующей станции, Гарж-Сарсель, никто не выходит. 6 утра. Следующая моя – Вилье-ле-Бель. Кодла в вагоне – из другого квартала Гонесса, так что они едут чисто со мной. Я вылетаю из поезда, на всей скорости скатываюсь по ступенькам, пробегаю под путями, покидаю вокзал, сворачиваю направо, к автобусной остановке. Эти за мной. Открываются первые магазины, мясные, булочные. Мне дышат в спину. У первого, кто догнал, в руках баллончик со слезоточивым газом. Я достаю свой и останавливаюсь. Он подходит, я брызжу ему газом в глаза. Не проходит и двух секунд, как на меня набрасываются остальные. Бьют со всех сторон, но я замечаю небольшую нишу в стене и отступаю туда, чтоб хоть спину прикрыть. Увидев нас, мясник опускает решетку, а шофер автобуса закрывает и блокирует двери. Помощи ждать неоткуда. Меня бьют ногами, я один против всех и защищаюсь как могу. Чувствую, как с меня снимают новые Weston’ы. Наконец кодла отваливает. Встаю. Думаю, что все кончено, но четверо возвращаются и отнимают куртку. И вот я с разбитым носом, без своих классных шмоток, стою в носках. Мне страшно одиноко. Водитель автобуса открывает двери. Но теперь у меня ни проездного, ни денег. В полвосьмого я захожу домой и натыкаюсь на родителей. Я думал, что отчим отведет меня в полицейский участок, но он в ярости хватает охотничье ружье и требует, чтобы я ехал с ним. Я боюсь, что он совершит глупость. Мы останавливаемся перед лавкой мясника. Никого, конечно, нет, и мы возвращаемся несолоно хлебавши. В тот день я лишился кроссовок, куртки – а вместе с ними страха. Он просто покинул меня. И больше мы не пересекались.
17