- Не валяй дурака. Мы друзья - и ничего больше. А я не предатель. Возьми свои слова назад. Берешь?
Я молчал.
А она меня понукала все более нетерпеливо:
- Берешь или нет?
- Ладно. Беру. Что дальше? - Голос у меня дрожал, и она, к сожалению, поняла, что я жду от нее каких-то обещаний.
- Пошли! Вот автобус.
Как раз подошел двенадцатый. Она вошла, а я вскочил в последнюю секунду.
...Словом, я опоздал с рожденьем. А ты, что же ты так спешила?
На повороте галереи Агнеш, прощаясь, протянула руку, а я в тот момент и не подозревал, что дома уже шипит, загоревшись, бикфордов шнур и что в ближайшие дни один за другим последуют взрывы, которые выбьют на время из моей памяти все, что было до этого для меня таким важным, даже Агнеш.
■
Застекленное оконце в двери открылось.
- Не звони! У нас гость,- взволнованно прошептала Кати.
- Ну и что? Он спит?
- Не придуривайся! Входи поскорей.
Она взяла меня за руку, и через ванную мы пробрались в мою клетку. Из проходной комнаты совершенно отчетливо слышался неторопливый разговор. Я тихонько присел на тахту, а Кати вертелась поближе к двери.
- В этом случае уплывет тысяч двести! -сказал чужой спокойный голос.
- Да, примерно. Но надо доказать каждый филлер,- это сказал папа, и в голосе его было такое же раздражение, с каким он обычно разговаривает со мной.
- Я понимаю. Кроме того, я абсолютно уверен, что ваши рассуждения справедливы. Но скажите, товарищ Хомлок... почему вы откладываете?.. Ведь документация все подтвердит.
Папа не отвечал. Мы с Кати переглянулись. Она возбужденно посмеивалась, и глаза ее выражали примерно следующее: «Ух, интересно! Правда?» Поглядишь на нее и диву даешься: хоть бы раз поняла, что творится вокруг,- нет, ничего понимать не хочет.
Наконец папа заговорил, тяжело, глухо:
- Надо подождать. Тем временем что-нибудь подвернется.
- Корка от апельсина...- сказал гость и засмеялся.
- Вы напрасно иронизируете. Ведь так уже было.
- Я не иронизирую. Все, что вы говорите, вполне вероятно. Они так зарвались, что наверняка поскользнутся. Но... мне не хочется ждать.
- Мне тоже. Но сейчас надо. Впрочем, дело не в этом.
Снова молчание.
Потом скрип открываемой двери, дребезжанье посуды и голос мамы:
- Не угодно ли кофе? Отчего вы не снимете пальто?
- Премного благодарен. Действительно жарковато,- с живостью и очень любезно ответил гость.
- Я должен был раньше предложить,- сконфуженно сказал папа.
- Мы увлеклись,- добродушно заметил гость.
- Вы любите сладкий? - Это уже ломала комедию мама.
- Две ложечки, пожалуйста. Не беспокойтесь, прошу вас.
- О, пустяки.
Снова скрип - мама тактично удалилась. Кати на цыпочках подкралась к двери, прижалась к замочной скважине и сделала знак, что видимость вполне приличная.
Я встал.
Разговор между тем продолжался.
- Как-то вы сказали, что в нашей организации был бы истинный рай, если б не столько воров! - сказал гость по-прежнему глуховато, но с какою-то странной настороженностью.
- Это слегка преувеличено.
- Действительно, рай! Но для кого? Для воров!
- Ну и что? Разве его создали я или вы?
-- Ни я, ни вы. Но мы создаем благоприятную почву.
Воцарилась мертвая тишина. Я тоже подошел к двери.
- Мотай отсюда!
Кати без звука подвинулась. Я опустился на колено. Гость, молодой человек в очках, положил по-домашнему локти на стол и улыбался. Папа, схватившись за голову, смотрел в сторону.
- Вы же знаете, товарищ Кёрнеи, я и не думаю отгораживаться,- сказал он наконец, нервно ероша волосы и сморщив лицо.
- Знаю. Раньше вы намекали, что вас тревожит другое. А тут коррупция....
- С коррупцией не все еще ясно,- папа откинулся на спинку стула и сжал челюсти.
- Ну что ж, дело за вами. Вы все и выясните. Срочно подсчитаете...
- А что, если Зойоми заручится поддержкой... сверху... Вы понимаете? - Папа вцепился руками в стол, так что пальцы побелели.
- Боитесь? - глядя поверх очков и раздувая ноздри, Кёрнеи подался вперед.
- Боюсь. Страх не такая уж редкая птица, товарищ Кёрнеи! - На лбу у папы заблестели капельки пота, руки по-прежнему судорожно стискивали угол стола.
Снова тишина. Оба смотрели перед собой.
- Тогда, по делу Лакса, вы были правы! - с живостью сказал Кёрнеи.
- А мне за это намылили шею!
- Но сейчас мы будем вместе. Или мне вы тоже не доверяете?
- Отчего же...- Папино лицо чуть-чуть просветлело.
- Тогда за дело!
Папа не ответил, рассеянно закурил - руки у него противно дрожали - и уставился в одну точку, как будто был один.
Осторожно отодвинув стул, Кёрнеи встал, папа тоже. Он смотрел на гостя все тем же отсутствующим, стеклянным взглядом, так что я испугался, не забыл ли он, что перед ним человек. Наконец он нехотя заговорил.