- Грязное дело!-сказал он кисло.
- В этом-то вся беда. Они, кстати, менее брезгливы.
Я посмотрел на Кати: лицо у нее вздрагивало.
- Ты что-нибудь понимаешь?- запинаясь, спросила она.
- Черт их там разберет! Ладно, помолчи.
Хлопнула входная дверь.
- Ушли,- сказала Кати, вздохнула и потерла лоб.
А меня слегка замутило, где-то в желудке зашевелилась злость.
- Видела?-сказал я сестре.- Он дрожал, как осиновый лист.
- Ни капельки не дрожал. Просто думал...
- Нет, дрожал! Трясся!.. А ты не хочешь ничего замечать.
Я рванул дверь: мама убирала со стола и на нас взглянула так, будто видела впервые.
- Андриш! Открой окно! А ты вынеси чашки!
Задумавшись, она продолжала убирать посуду, а я открыл форточку и взялся за книгу. Вошла Кати и тоже уселась с книгой. Но мы только смотрели на буквы.
Вскоре вернулся папа, и мама сразу же на него налетела:
- Зачем он приходил?
- Ты же слышала,- устало, с раздражением ответил он.
- А зачем ты его провожал?
- Вежливость всегда обязательна,- сказал папа, махнув рукой. - Кто же эти пройдохи?
Он что-то шепнул ей на ухо.
- Господи! Настоящая панама! - воскликнула мама и содрогнулась.- Что ты ему обещал? - подозрительно спросила она, помолчав.
- Ничего.
- И внизу ничего не обещал?
- Ты не веришь?
- Господи! Опять ты хочешь впутаться в...
- По-твоему, все дела одинаковы... Дай мне подумать!
- Я припоминаю...
- Знаю, знаю...
- После истории с Лаксом ты получаешь самую маленькую премию!
- Тогда ведь было совсем другое. Там была политика.
- Да. Политика. А ты защищал того идиота...
- Лакс идиотом не был. И я сказал правду.
- Ты сказал ее не вовремя!
- Допустим! А что ты хочешь сейчас?
- Чтобы ты не писал никаких заявлений. Если ему хочется, пусть пишет сам!
- Это ничего не изменит. Потом мы поменяемся местами.
- Ну что же, лезь, старайся! Ты напишешь заявление, а другие останутся в стороне.
- Да, да!.. Дай мне подумать.
- Тебя все возненавидят. Потому что все так делают.
- Ты абсолютно права. С завтрашнего дня и я начну так делать. Ты довольна?
- Ты с ума сошел?
- Тебя это удивляет?- сдавленным голосом спросил папа, и взгляд у него стал смятенным.
Потом они ушли в его комнату. Кати, конечно, мало что поняла и смотрела на меня с ужасом. Да и мне сперва пришлось построгать мозги. Что же это? Папа прямо сказал: «Боюсь». При этом лоб у него пожелтел и взмок. Конечно, правду тогда он сказал не вовремя. Выходит, правду не всегда следует говорить? А жаль. Правду говорить одно удовольствие. А мама дрожит от страха, потому что боится заявления. Но ведь Кёрнеи можно верить. Кто же он, этот Кёрнеи? И что теперь будет? Правда, что теперь будет?
■
Кати пообедала и смоталась, а я, заявившись домой, стал жарить яичницу на сале. Она, разумеется, подгорела: щурясь от едкого дыма, я, стоя, сжевал яйцо с черными крапинками, потом поискал сигарету и закурил. Но скоро пришлось ее бросить, потому что раздался стук в дверь.
Кровь ударила мне в голову, я просто замер от удивления и не мог языком шевельнуть, чтобы поздороваться: в дверях стояла Агнеш в плотно облегающем желтом пуловере.
- Привет! Кати дома?
- Нет... А я не гожусь?
- Почему же,- сказала она, улыбаясь влажными губами. - Но мне нужна физика для седьмого класса.
- Я поищу,- сказал я и судорожно проглотил слюну. У нее был пышный начес, а уши крохотные, как у грудного младенца.
- Ты один?-спросила она, опустила длинные черные ресницы и тут же завертела ногами.
- Да, - сказал я. И вспомнил, что в комнатах у нас все вверх дном и полно дыма от подгоревшей яичницы. - Сейчас принесу.
- Хорошо,- сказала она, но когда я уже шагнул из прихожей, вдруг передумала: - Подожди, я тоже зайду.
Я распахнул дверь, и она, не очень-то глядя по сторонам, направилась прямо к зеркалу и стала себя разглядывать, поднимая руки, как будто была совершенно одна.
- А где ваша маленькая качалка?- спросила она, оглядывая комнату.
- Вынесли. Ты в ней уже не уместишься,- сказал я.
- Я очень пополнела?- И, повернувшись ко мне, она вновь принялась себя демонстрировать.
- Пойду поищу физику, - сказал я. Больше я не мог, все плыло у меня перед глазами; я без толку тыкался по своей комнате, перекладывал книги с места на место, совершенно не соображая, что делаю.
- Андриш, скажи! Правда, что... я красивая?- Заткнув за пояс два пальца, она снова завертелась перед зеркалом. Я выглянул из двери, почувствовал, что краснею, а она спокойно ждала, что я отвечу.
- Ты сама это знаешь,- сказал я едва слышно. А ведь хотел сказать совсем не то и не так.