— И не подумал. Просто нацарапал несколько фраз.
Но они уже забыли про автопортрет — в нескольких шагах от нас появилась волнующая фигура Агнеш; купальный костюм из двух деталей ничего не скрывал, скорее, наоборот, выставлял напоказ все ее тело — глазейте все, сколько влезет. Она шла, осторожно ступая и похлопывая себя по сильным, мускулистым ляжкам.
У ребят перехватило дыхание, но они быстро пришли в себя.
— Ну и одежка, как транзитный билетик! — прогнусавил Жолдош.
Чабаи нервно хохотнул.
— И дырка пробита?
Агнеш метнула взгляд в нашу сторону и сразу же отвернулась; меня она, к счастью, не заметила. Ярость сжала мне горло.
— Эй, заткнитесь! Неужто нет у вас ни капельки такта? Эту девчонку я знаю,— с трудом выдавил я.
— Мы все ее знаем! — заорал Чабаи.— Еще по детскому саду.
— Заткнись! Мы в самом деле вместе ходили...
— Отличная баба. Только чуть вперекос,— коварно заметил Чабаи.
— Вперекос? — тупо вытаращил глаза Жолдош.
— Да не здесь, а здесь,— оттопырив большие пальцы, Чабаи очертил пышные груди Агнеш. Жолдош восхищенно загоготал.
— Перестань, идиот! — крикнул я в бешенстве. Я боялся, что и другие обратят внимание. На нее и так все глазеют кому не лень... еще бы: такие мощные формы.
Но Чабаи веселился от души.
— Вот еще! Что здесь такого? — И он изобразил, как колышутся груди Агнеш.
Я больше не мог, подскочил и заломил ему назад руки. Мы стали бороться, и он, защищаясь, пялил на меня изумленные глаза. Потом, вывернувшись неловко, с заломленными руками, только тихо охнул.
— Вот теперь показывай!
— Псих, ты мне руки переломаешь!
В тот же миг мы отпрянули друг от дружки — перед нами вырос наш тренер, дядя Геза.
Он был возмущен, ругался на чем свет стоит, а я потихоньку скользнул в воду.
— Вот полоумный. С чего это он? — растирая руки, с удивлением спросил Чабаи.
Мне стало стыдно, я поглядел на него и засмеялся. Лучше б не связывался.
Почти на середине бассейна я столкнулся с Агнеш.
— Привет, Аги! — поздоровался я. Вынырнув, она сразу меня узнала. Глаза у нее были светло-зеленые, как только что распустившийся весенний листок.
— Тебе еще много? — спросила она.
— Пятнадцать раз.
— А я уже кончила!
— Что ты делаешь завтра утром?
— Пойду на гору. А ты пойдешь?
— Конечно. У меня там как раз дела...
Она засмеялась и, выбрасывая из воды руки, поплыла к выходу.
Я стал отрабатывать поворот.
■
Класс шевелился в тягостном ожидании, ребята вертели головами, как собака, когда ей долго смотрят в глаза. Многие уже прочитали свой автопортрет — все было плоско, как пустыня Гоби. Я слабо надеялся, что до меня очередь не дойдет. Все с напряжением слушали, как новая жертва, заикаясь от смущения, бормочет сочиненную ею галиматью. Фараон психовал, размышляя над провалом своей затеи. Чабаи стал шептать, что автопортрет — чистое свинство, потому что нельзя расхваливать самого себя, а писать о себе одни гадости несправедливо. В мертвой тишине голос его звучал как шипение пара, и я мог бы поклясться, что Фараон все слышал, от слова до слова. До конца урока оставалось больше десяти минут. Фараон вызвал Левенте Лацо, и я вздохнул с облегчением. Лацо читал самоуверенно и громко, а ребята слушали и перемигивались. В общем-то Лацо хороший парень, но совершенно по-идиотски выхваливается и не понимает, что Фараон давно его раскусил.
«...Я всегда старательно готовлю уроки, только письменные выполняю не очень аккуратно. Дома я помогаю по хозяйству, выколачиваю ковры и т. д. и т. п. Родителям и учителям я всегда говорю чистую правду. Общественной работой тоже занимаюсь, не пропускаю собраний и активно участвую в спортивных состязаниях. За художественное оформление пионерской комнаты меня даже хвалили. Надеюсь дальше расти и развиваться...»
— Я тоже надеюсь,— буркнул Фараон, но потом, как бы спохватившись, добавил: — Что ж, хорошо. Почти хорошо,— поправился он не очень уверенно, потер рукой подбородок и при этом глядел так невесело, словно потерял всю месячную зарплату.
Ребята нетерпеливо покашливали. Я покосился на руку Чабаи: до звонка было семь с половиной минут.
Фараон нерешительно оглядел класс, и я почувствовал, что взгляд его на миг остановился на мне.
— Замаскировались, разбойники! Никого не узнать! А ну-ка, поглядим еще одного,— сказал он, подбадривая самого себя,— Андраш Хомлок!
Я нехотя поднялся:
— Извините, господин учитель, я не закончил.
Фараон лишь махнул рукой.
— Не имеет значения. Читай что есть.
Честно говоря, я до последней минуты не верил, что придется когда-нибудь вслух прочитать те несколько жалких фраз, которые я наспех выжал из себя. Ладони у меня вспотели, я начал читать запинаясь и до конца запинался, как малограмотный.