Оглядев старикана еще раз, я заметил стоптанные ботинки, синие форменные штаны, мятую голубую рубашку, торчащую из наполовину расстегнутого пуховика. Я обратил внимание на его забинтованный палец. А еще на веник, который он извлек из пакета и зачем-то держал наготове. Все эти приметы не подсказывали, кто передо мной, где мы могли встретиться раньше. Стараясь помочь, старикан повернул голову в профиль, гордо расправил плечи, замер посреди тропинки, преградив путь парам, гуляющим вдоль пруда. И нетерпеливо подбадривал: «Ну, пропащий? Неужели не узнаешь? Торопись, а то обижусь, расстроюсь, начнется снегопад, какого ты в жизни не видывал, весь город по горлышко заметет».
Потоптавшись еще немного, он энергично замахал веником над головой, приговаривая: «Начинаю расстраиваться, посылаю обиду ввысь». Будто в подтверждение его слов, темно-синее, ждущее и таинственное небо над прудом вздрогнуло. В кругу мутного фонарного света что-то блеснуло, шевельнулось, замельтешило. На рукав куртки, медленно покачиваясь из стороны в сторону, опустилась большущая кружевная снежинка. Рядышком сели две поменьше. А потом еще и еще: сиреневые и голубые, перламутровые и серебряные снежинки осыпали куртку, нависли на бровях, засверкали на пуховиках и в волосах прохожих. Стараясь сосредоточиться, я поскорей запихнул карандаш и бумажку с адресом журнала в карман куртки, приподнял воротник, внимательнее пригляделся и напряг память. Тогда, не выдержав мучительной паузы, громким голосом конферансье старикан объявил. Его торжественные слова огласили каток, окатили кипятком дремлющих в пробке водителей, напугали парней, просивших прикурить, влетели в форточки соседствующих с прудом домов, встревожили собачонок, залившихся пронзительным лаем. И стряхнули ворон с деревьев, черневших вдоль берега.
– Дорогие соотечественники и приезжие! Представился уникальный случай. Здесь и сейчас перед вами – кумир многих желающих, Василий Васильевич Дыдылдин. Обладатель почетных дипломов, грамот, званий и степеней. За достижения навсегда внесен во всемирную энциклопедию феноменов… Не пейте, не курите, женщинам цветы дарите – вот мои коронные слова, которые войдут в историю. А тебе это имя что говорит? Признавайся, слыхал обо мне? – Запыхавшийся феномен с тревогой и надеждой заглянул в меня лисьими глазенками. Насупился, умолк и внимательно, в упор наблюдал за мной. Снег повалил сильнее, за спиной послышалось поскребывание дворников по лобовым стеклам. Казалось, чем дольше я раздумываю, тем хлопья становятся гуще, пушистее. Вот уже на ветках ясеней и лип нависли белые меха. Огромные перья, вальяжные пушинки мелькали перед глазами, занавешивая город ангорской шалью богатого, щедрого снегопада.
Два дня спустя в пасмурный полдень из форточек в пустынные царицынские дворы струятся ароматы, идентичные натуральным бульонам и голубцам. Хлюпая в океане подтаявшего фраппе, хорошенько хлебнув ботинками замоскворецкой слякоти, я возвращаюсь из подвальчика на шоссе Энтузиастов. Маленькая болонка, привязанная возле хозяйственного магазина, визгливо облаивает все вокруг и задумчиво смотрит сквозь меня вдаль. Стараясь не выронить, прижимаю к груди коробку из-под новогоднего шампанского. Всю дорогу в метро я рассеянно раздумывал, что теперь делать с ее содержимым, куда девать незамысловатый набор уволенного, включающий в себя (ценное подчеркнуть):