Мальвина постучала крашеным ноготком по вазе с цветами.
- Не знаете, - сказала она, - очень плохо. Ставлю вам за ответ неуд. В классе есть желающие ответить на этот вопрос?
- Можно я? - Андрей Т. поднял руку.
- Отвечайте.
- Если в его кармане, - Андрей Т. показал на хмыря, - было два доллара, и некто взял у него один доллар, то в кармане остался один доллар.
- У вас хорошие способности к математике, - одобрительно кивнула Мальвина. - Вы у нас новенький? Как ваше имя?
- Садко... то есть Андрей... Запутался, извините.
- Ничего, это бывает. А скажите, Садко-Андрей, в какой руке нужно держать вилку, когда ешь рыбу? Если ответите правильно, то на сегодня я вас от занятий освобождаю.
Андрей ответил. Мальвина была ответом удовлетворена. Под насупленными взглядами оставшихся он покинул Воспитательный кабинет.
ГЛАВА 10
"С меня хватит! - была его первая мысль, когда он очутился за дверью. К выходу и домой! Генка не пропадет, раз он у них директор".
Бодрым спортивным шагом Андрей Т. двинулся по коридору от двери. Дойдя до поворота на лестницу, он спустился на этаж вниз и выглянул в коридор. Пустыня - ни голосов, ничего. Лишь слегка попахивало больницей. Он спустился еще на один пролёт, потом еще и еще, пока не очутился внизу. Здесь тоже никого не было. Он ступил в коридор, освещенный неоновыми стекляшками и увешанный поясными портретами. Шаг его невольно замедлился. Под колючими взглядами знаменитостей ему сделалось неуютно. Кого только на портретах не было. С одних смотрели седовласые старики в мантиях и остроконечных колпаках звездочётов, с других - такие же седовласые, но уже не в колпаках, а в ермолках, с третьих - седовласые и не очень, в костюмах, при обязательных галстуках, некоторые - с порослью на ушах. Порою попадались и дамы. Большинство из изображённых Андрей не знал, хотя многие имена на табличках внизу портретов ему кое о чём говорили.
Гермес, Соломон - ну, это понятно. Мельхиор, Бальтазар, Каспар - про этих он тоже слышал. Симон Волхв, Розенкрейц, Агриппа, Альберт Великий - этих он никого не знает. Роджер Бэкон, Парацельс, Нострадамус веселенькая компания, судя по выражениям лиц.
Ага, а вот тут уже всё люди знакомые - Калиостро, Сен-Жермен, Тихо Браге. Далее - знакомые и не очень: Кроули, Форчун, мадам Блаватская. И Карл Маркс - он-то как сюда затесался?
Андрей Т. шёл и смотрел на лица, смотрел на лица и шёл, и казалось, конца не будет этому иконостасу на стенах. Все это называлось "Галерея славы НИИЧАВО", так об этом сообщал транспарант, протянувшийся над колпаками и лысинами.
Хунта К.Х., Киврин Ф.С., Невструев А-Я.П. и У-Я.П., Корнеев, Ойра-Ойра, Привалов - у этих были портреты попроще, в скромных, под орех, рамах, некоторые с налетом авангардизма. И среди этих, простеньких, под орех, золотой византийской роскошью сияли рамы на парадных портретах. Выбегалло, Бабкин, Седалищев, какой-то Авессалом Митрофанов, какая-то баба Нюра, какие-то Ванга, Глоба, Дзюба и Кашпировский.
Должно быть, это были звезды науки первой величины, судя по густоте красок и прославленным именам художников, оставивших свои подписи на портретах. Равнодушный к подобной живописи, Андрей Т. знал из них только три - А.Шилова, Б.Членова и И.Глазунова.
Галерея тянулась вдаль, а намёка на выход не было. Ни дверей, ни аппендикса с вестибюлем - ничего такого похожего. Андрей Т. уже не смотрел на лица, он ногами пожирал расстояние, а глазами устремился вперёд, надеясь отыскать хоть окно, чтобы выбраться через него на свободу. Но окон не было тоже.
"Похоже на подвальный этаж. Наверное, я промахнулся, когда спускался по лестнице. Надо было на этаж выше". Наконец он одолел коридор и свернул на лестничную площадку. Два пролёта он пролетел, как птица. Коридор, в котором он оказался, на предыдущий был совсем не похож. Никаких портретов здесь не висело, были окна, были тени и облака, заглядывающие снаружи в окна; значит, вечер, и солнце уже садится, и сейчас он выйдет на воздух, прогуляется пешком до шоссе, и ветер выдует из его головы накопившиеся там пыль и ржавчину, от которых темно в глазах...
Он представил, как останавливает машину, как разговаривает с водителем ни о чём, как добирается до своей квартиры, как Мурзила, вопя от счастья, встречает его в прихожей, изголодавшийся, непослушный кот...
- Эй, мил человек, у вас табачку, случаем, не найдется?
Андрей Т. остановился как вкопанный. Человек, спросивший про табачок, был такой невзрачный и незаметный, что на тусклом фоне стены казался просто пятном от сырости после протечки отопительных труб.
- Не курю я, - ответил ему Андрей.
- Да, - кивнула ему невзрачная личность и протянула маленькую ладонь. - Щекотун моё имя. Для друзей - Щекотило. Вы - Садко, я вас знаю, я вас в курилке видел.
Андрей Т. пожал ему руку, не желая показаться невежливым, хотя никакого особого желания знакомиться не испытывал.
- В курилке? - Андрей Т. попытался вспомнить, был ли в толпе уродов этот маленький человек-никто, но память молчала, как партизанка.
- Я там был, я за дым прятался. Помните, вы еще смеялись? Так это я вас изнутри щекотал, чтобы вы не боялись: А то бы они вас до смерти запугали... Ну, не до смерти, до смерти им нельзя, но досталось бы вам от них будь здоров. Эти парни пугать умеют. А здоровый смех, пусть искусственный, еще никому вреда не принес, только пользу.
- Спасибо, - ответил ему Андрей Т. равнодушно. Больше всего сейчас его занимала проблема выхода.
- Я много чего такого могу. Например, вот. - Щекотун прикрыл рот рукой. Где-то в стороне у стены кто-то судорожно закашлял. Андрей Т. посмотрел туда, но никого не увидел.
- Не смотрите, там никого нет. Это я.
- Вы? А кто кашлял?
- Я и кашлял. Это называется - управлять собственным кашлем. Школа маркиза де Карабаса. Кашляешь здесь, а звук раздается там, куда ты его направляешь.
- Интересно. А голосом вы тоже можете управлять?
- Нет, голосом не могу. Только кашлем, еще чиханьем, ну и... сами понимаете, чем еще.
- Ценное умение, даже завидно.
- Может, и ценное, только денег за него все равно не платят.