Позвал Ермошка своего друга – кота Марсика, на котором любил ездить верхом словно на боевом коне.
– Марсик, ты же сибирский кот, покажи где у нас тут поблизости сибирская тайга, Олечке моей любименькой ёлка до зарезу понадобилась…
– Нет хозяин, извиняй! Я зимой от тёплой печки далеко не отхожу, што ж я дикий зверь што ли на снегу лапы-то морозить! Это воронёнок Варерра у нас по всему свету шлындает, а мы домоседы из дому не любим выходить.
Кликнул домовёнок воронёнка Варерру, а тот уж тут как тут. Согласился воронёнок показать дорогу к лесу. Но самого Ермошку отказался на себе везти. Шибко уж он тяжёлым для него оказался.
– Сделайся поменьше, рросточком прримерно с кар-кар-картошку, я тогда тебя в миг в лес доставлю.
Но это в только в собственных владениях Ермошка умел становиться любого размера, а за пределами, увы, такой способности у него не было.
Вспомнил тогда Ермошка про старого знакомого – дворово́го, которого в прошлом году за проказы главный на их улице господарь Хат Закутыч, начальник всех домовых, в прутик от метлы превратил. Три года и тридцать три дня ему бедному прутиком в дворовой метле маяться. Но ведь метла с волшебным прутиком и сама волшебной стала.
Ермошка посулил наказанному дворово́му послабление, вскочил на метлу и рванул на ней в лес. Рядом Варерра летит дорогу показывает.
Летали-летали они по лесу до вечерней зари, ан нет нигде ни Лешего, ни его деток лесавок с лешенятками.
Залетели в самую тёмную чащу, слышат – шум, писк на деревьях среди ветвей. Белки скачут с ветки на ветку – пищат, плачут. Спросил Ермошка, что случилось?
Оказывается, выпал маленький бельчонок из тёплого дупла да попал прямо лисе в зубы. И теперь лиса несёт его в свою нору, а бедные его родители следом бегут, умоляют не есть малыша.
Решил тогда Ермошка отбить у злой лисы её добычу. Преградил хищнице дорогу и приказал волшебной метле дубасить лисицу пока та зубы не разожмёт.
Метла – хрясь лисицу промеж ушей, та и раскрыла рот от удивления.
Не успел бельчонок на снег упасть, как подхватил его воронёнок Варерра и отнёс в родительский дом.
Обрадовалось вся беличья семейка:
– Спасибо тебе, добрый доможил! Мы уж думали, что наше дитятко лиса съест. Проси, чего хочешь.
Рассказал Ермошка, что за ёлкой сюда явился, да без разрешения Лешего ничего ему нельзя из леса брать.
Заохали белки:
– Ох-ох-ох, да ты разве не знаешь, что лешачье-то семейство ещё в октябре залегло в зимнюю спячку и до самого апреля их никак невозможно разбудить…
Тут последний солнечный лучик укрылся за кронами деревьев и в лесу совсем темно стало.
Опечалился Ермошка и пришлось ему ни с чем восвояси убираться. Представил, как Оля расстроится да будет его попрекать: нету, мол, у тебя Ермошенька сибирского характера, так бахвальство одно, хвастунишка ты!
А Оля с игрушками целый вечер вырезали нежные снежинки из салфеток и клеили их на окна. Вот уж и последние огоньки в соседских домах погасли, а Ермошки всё нет и нет. Стала Оля волноваться-печалиться…
– И зачем я отправила Ермошеньку в тёмный страшный лес, его там, наверное, волки съели!
Заплакала девочка горючими слезами, игрушки к ней жмутся – успокаивают, а она ещё пуще плачет, слезами заливается.
Вдруг сама собой распахнулась форточка, в неё влетел воронёнок Варерра, а верхом на нём Ермошка.
Протягивает он Оле маленькую еловую веточку:
– Вот Олечка, только эту капелюшечную веточку тебе и смог добыть, да и то не в лесу, а по дороге увидал – в сугробе валялась она одинокая. Видать, кто-то ёлку к себе домой нёс да обронил. А в лесу ничего не получилося, лешие все спрятались и спать полегли до самой до весны. А без их дозволения нам домовым в лесу хозяйничать запрещается.
Но Оля не стала упрекать друга, а кинулась к нему и принялась обнимать, целовать да приговаривать:
– Не надо мне никаких ёлок! Я так испугалась, что никогда тебя больше не увижу! И без ёлки вполне можно отличный праздник сделать, а вот без тебя никакого праздника никогда не будет. Ты – наш главный праздник!