Сергей и Лиза могли часами молча лежать и думать о чем-то своем, тогда как время растягивалось и деформировалось, подобно бесконечному фракталу, и в их хрупкие умы закрадывались заблуждения. Отчаянно нуждаясь в связи с внешним миром или каких-либо признаках жизни за пределами своей тесной камеры, они напрягали свой слух в надежде что-нибудь услышать и с нетерпением ожидали, что кто-нибудь откликнется, заметив оставленный ими сигнал. Непонятные шорохи, раздававшиеся вдали, превращались в шаги спасательного отряда, а завывание ветра в вентиляционной трубе — в песню пожарной сирены. Однако каждый раз оказывалось, что это были всего лишь их галлюцинации, играющие жестокие шутки с их истощенными умами.
Осознавая это, они с тоской слушали, как капли падали на целлофан, который они разложили для сбора воды, биение своих сердец и неумолкаемый шёпот своих мыслей, пока в очередной раз не ощутят непреодолимый физиологический позыв попить, поесть или сходить в туалет. Это удручало их и выматывало.
Сергей старался не падать духом, но затянувшаяся неопределенность не могла не сказываться на его вере. Он воспроизводил в уме каждую проповедь, каждый гимн, каждую утешительную молитву, которые мог вспомнить, надеясь найти поддержку, чтобы противостоять их растущему отчаянию. Но создавалось впечатление, что все его слова, исходящие из глубины души и обращенные к небесам, не достигали цели и упирались в холодный бетонный потолок, оставаясь запертыми вместе с ними в этом темном и безнадежном подземелье.
Лиза искала утешения по-своему. Она закрыла глаза, пытаясь воскресить в памяти приятные моменты своей прежней жизни: звуки детского смеха на заднем дворе, праздничные ужины с гостями, ленивые дни, проведенные с семьей на природе, походы по магазинам, возню на огороде и приятную бытовую суету. Эти мимолетные мгновения помогали ей оторваться от реальности и давали ей краткую передышку в ее текущем суровом испытании. Но в конечном итоге эти воспоминания лишь усиливали ее нынешнее отчаяние, оставляя после себя жгучую боль от потери прошлого и тяжелые упреки себе за то, что было не сделано, не высказано, или, наоборот, сказано и сделано не так.
Напряжение давило, как удушающее одеяло. Дни превращались в недели, недели казались годами. Состояние Сергея и Лизы усугублялось еще и тем, что им катастрофически не хватало воды. Постоянная жажда сушила языки, и чтобы как-то справиться с этим мучительным чувством, они брали кусочек сырого картофеля в рот и начинали его мусолить, пока рот не наполнялся вязкой слюной, давая ощущение временного облегчения. Голод постоянно грыз их желудки. Однообразие сырых овощей в их рационе питания вызывало у обоих отвращение к еде и ранее не знакомое им чувство жжения и тошноты в желудке. Отсутствие элементарной гигиены стало причиной смрада, исходящего от ослабленных голодом тел, покрывшихся коростой из отмершей кожи. А использовать воду для чего-то еще, кроме питья, было для них недопустимой роскошью.
Единственное, что они могли и должны были делать в полном объеме — это спать, чтобы экономить воздух. Однако неровные жёсткие доски от их импровизированных нар, жестоко впивались в их уставшую плоть, заставляя время от времени вставать и совершать на ватных ногах медленные прогулки по замкнутому пространству, подобно животным в клетке. Приходилось даже специально подсыпать прах на свое лежбище, выравнивая и умягчая постель — только для того, чтобы потом не проснуться от жуткой боли в спине и от синяков на своих бедрах, которые еще долго напоминали о себе болезненными уколами при новом неловком движении или повороте на другой бок. И каждый следующий день был точно таким же, как и предыдущий, и не сулил им ничего нового. Они жили в ожидании чуда, которое могло бы освободить их от этого кошмара. Но чуда не было.
Все это происходило в звенящей пустотой тишине, при которой звук мыслей становился громче человеческой речи. И иногда эту тишину нарушал голос кого-то из обитателей убежища:
«Сергей, скажи, почему это с нами происходит?» — задумчиво произнесла Лиза, — «Чем мы все это заслужили? Разве нам мало было боли и испытаний в обычной жизни, что мы должны терпеть все это здесь?»
Услышав вопрос Лизы, Сергей еще глубже погрузился в свои мысли. И, несмотря на то, что вопросы Лизы были своевременными и казались ему очень важными, он не спешил на них отвечать.
«Что мы сделали не так?» — продолжала рассуждать Лиза, — «Несли миру Божье Слово, молились за погибающих, помогали всем, как могли… Неужели наша правильная жизнь не была такой в глазах Бога? Даже если так, чего Он от нас хочет? Почему не спасает, чего Он ждет? К другим уже, наверное, давно пришли спасатели… а мы тут сидим в кромешной тьме одни, позабытые всеми, и никто даже не знает, где мы…» — ее слова стали перерастать в плачь. «А может быть Бог нас просто оставил… как мы оставили того человека на дороге? Забыл и отвернулся от нас… а?» — окончательно скуксилась Лиза.