– Сир, – улыбнулась госпожа де Ментенон, – не вздыхайте, подобно пожилому буржуа, которому взрослые дети только что намекнули, что ему пора уйти на покой и оставить лавочку на их попечение. Уж я-то отлично знаю, что вам еще рано записывать себя в старики. А женитьба сына – это дело государственное, и никакого касательства к вашим годам она не имеет. Надеюсь, у вас уже есть на примете и невеста, и человек, который объявит ей о грядущем счастии?
Людовик почесал за ухом крохотную левретку госпожи де Ментенон и произнес еле слышно:
– О Господи, до чего же проницательна эта женщина!
Красавица смущенно потупилась.
На следующий день король пожелал побеседовать с маркизом Кольбером де Круасси – опытным дипломатом, ловким царедворцем и умнейшим человеком. Совсем недавно маркиз вернулся из одной европейской страны, где вел переговоры, результатом коих явился весьма выгодный для Франции мир. Круасси все еще не имел случая удостоиться монаршей благодарности – и вот о нем наконец-то вспомнили!
– Орден, орден… – напевал Круасси себе под нос, шагая по бесконечным, плохо освещенным переходам Лувра. – А может, лучше золото? Мешочек звенит, погрузившись в карман, и звон этот очень приятен ушам!..
Короче говоря, маркиз явился к королю в превосходном расположении духа и, поклонившись, замер в почтительной позе, надеясь услышать похвалы и принять заслуженную награду. Но Людовик повел себя неожиданно.
– Любезный Круасси, – рассеянной скороговоркой пробормотал он, – Франция благодарна вам за то, что вы для нее сделали, но ей этого мало.
Тут король поперхнулся, осознав, наверное, что слова его прозвучали странно, однако же невозмутимо пояснил:
– Да-да, Круасси, не удивляйтесь. Ваша последняя миссия была крайне важной, но теперь вам предстоит послужить нашему престолу еще раз.
«Неужели он хочет объявить кому-нибудь войну? – молнией пронеслось в голове у дипломата. – Но кому же? В Европе нынче спокойно, Турция занята своими делами… Остается разве что Московия… О Господи, там-то нам что понадобилось?!»
– Итак, маркиз, – продолжал тем временем Людовик, – мы решили женить нашего единственного сына… Мы имеем в виду, – с тонкой улыбкой прибавил он, – нашего единственного законного сына. (С некоторых пор Король-Солнце стал говорить «мы» вместо «я» почти постоянно. Иногда, впрочем, он все же забывался – неизвестно, случайно или намеренно. Полубог мог позволить себе быть рассеянным. Он вообще мог все себе позволить.)
– Я весь внимание, Ваше Величество, – растерянно выдавил из себя Круасси, не зная, смеяться ему или плакать. А он-то думал… Эка важность – свадьба дофина! Да любая знатная девица из любой страны спит и видит выйти замуж за наследника французского трона! Зачем королю понадобился такой хитроумный дипломат, как он? Ведь с этим поручением справится всякий дворянин, будь он даже круглым болваном!
– Мы не можем доверить такое важное дело кому угодно, – произнес король, как будто прочитав мысли де Круасси.
– Я польщен, сир, – поклонился придворный.
– Вы же знаете, что дофин, к сожалению, мало похож на нас. Он далеко не так красив и не отличается красноречием. Он или целыми днями гоняется по полям и лесам за волками, или же попросту сидит в креслах, разглядывая носки своих сапог… Иногда, впрочем, его занимает набалдашник собственной трости.
– Да, сир, вы правы. Дофин и впрямь несколько молчалив, – неохотно согласился Круасси. – Но, – тут же поспешил добавить он, – Его Высочество с детства любил размышлять, и не стоит его за это порицать.
Людовик раздраженно ткнул кочергой в ярко пылавшую в камине головню.
– Что вы такое говорите, Круасси! Молчалив? Да он за год и трех фраз не произнес!
– Принц склонен к размышлениям, – упрямо стоял на своем опытный дипломат.
– Послушайте, маркиз, прекратите уверять меня, будто дофин молчит потому, что с утра до вечера обдумывает нечто очень важное! Ему попросту нечего сказать!
И король пристально посмотрел на своего собеседника.
«Меня не было в Париже несколько недель, – прикинул в уме Круасси. – Вернулся я только вчера ближе к ночи и сразу же лег спать, благо знал, что все мои депеши королем получены и что аудиенции мне самому испрашивать не надо. Значит, я что-то упустил. Может быть, дофин впал в немилость? Или кто-то донес на меня? Однако я не ведаю за собой никакой вины!»
Но тут Людовик внезапно рассмеялся и, протянув руку, осторожно снял с плеча маркиза огромный комок паутины.