Пол под ногами еще быстрее устремился вниз! Страшный толчок чуть не вытряхнул из Оуэна душу, затем он полетел в обратном направлении, также странно, как и в первый раз. Штамм и доктор Краффт опять ворвались в кухню, запрыгнули на стулья и начали уплетать завтрак, будто не ели целый день. Затем доктор Краффт вскочил на ноги, — он и минуты не мог просидеть спокойно, — и выбежал из комнаты, в то время, как С. Эдмунд Штамм встал, достал из кармана конверт и...
Толчок!
Побледневший от страха Оуэн обнаружил, что, сидя на стуле, смотрит на часы, которые держит так, словно они превратились в разъяренную кобру, хотя и не предпринимали никаких враждебных действий. Стрелки сдвинулись на две минуты назад. Поскольку Штамм сказал:
— ... ты с запозданием притащился сюда к завтраку. Письмо от «Метро». Видишь?
Оуэн посмотрел на конверт, слабо улыбнулся и искоса глянул на часы, лежащие на бедре. И вдруг содрогнулся от холода. Якорь? Поднимают? Что насчет его сна? Что случится дальше? Он машинально вцепился обеими руками в стул. Ничего не произошло. Возможно, якорь можно поднять только, пока он движется сквозь время...
— Ну? — кисло спросил Штамм. — Конечно, если мисс Бишоп предложит больше, чем «Метро»...
— ОНА НЕ СТАНЕТ делать этого. У нее нет таких денег, — успокоившись, уверенно сказал Оуэн. — Это самая высокая цена, которую Клэр может предложить, и, если вы не примете эти условия, она найдет другой материал, вот и все. Но она не в состоянии заплатить деньги, превышающие бюджет ее компании.
Это, казалось, ошеломило Штамма. Он повертел конверт в руках, как человек, не собравший нужную карточную комбинацию, и, наконец, задумчиво убрал в карман. Потом дядя Эдмунд взял ложку, которой ел овсяную кашу. При виде этого Оуэн поморщился.
— Ну, — пробормотал Штамм, — Ну... Гмм.
— Клэр может принести деньги в любое время, — сказал Оуэн. — Заверенный чек на всю сумму. Но у нее нет возможности предложить больше, и добавить мне нечего.
— Заверенный чек, говоришь? — пробурчал беспринципный драматург. — Пожалуй, я, возможно, все-таки передумаю. По крайней мере, в каком-то смысле, все останется в семье. У меня есть некоторые обязательства перед моей плотью и кровью.
Оуэн подпрыгнул.
— Я позвоню ей, — сказал он и помчался к выходу.
Но прежде чем Оуэн успел сделать это, дверь распахнулась, и на кухню ворвался бездыханный доктор Краффт.
— Ограбление! — прокричал доктор. — Я видел через окно библиотеки! Эдмунд, воры обчистили шкаф и утащили моего дорогого Макси!
Это мы уже проходили.
Это мы уже видели раньше. Но, возможно, не замечали, как Питер Оуэн нервно и неуклюже вертит в руке часы, лежащие в кармане куртки, ожидая взрыва, который заставит его стереть эту сцену еще раз. Но, в противном случае, все закончится, как и тогда, в повторяющемся времени, и следы, тянущиеся через паравремя, без сомнения, привлекут внимание Прищура, Зевка и Кивка.
Оуэна мало интересовало, что делают Краффт и Штамм. Он сосредоточился на том, что происходит внутри него — на душевной борьбе по поводу того, что случилось за кухонным столом. Находиться вне времени было очень удобно, можно было участвовать в происходящем, как актер на сцене, с возможностью остановить пьесу и начать заново с любого места. Но если время будет вести себя, как мельтешащие кадры фильма вместо спокойно развивающегося представления, Питер Оуэн не станет вмешиваться.
Что же все-таки тогда случилось? Головокружение все еще мучило его затуманенное сознание. От падения в бездонный океан времени во внутренностях Оуэна все еще оставалась холодная дрожь. И, тем не менее, его дикие домыслы о том, что якорь поднимается, были всего лишь безосновательными теоретическими предположениями, — по крайней мере, он надеялся на это. Вполне вероятно, что Оуэн сможет вернуться во времени еще раз безо всяких последствий. Но разве не будет умнее отматывать его максимум на несколько секунд? И не чаще, чем нужно?
Сейчас Оуэн мог этого и не делать. Все, что ему, действительно, было надо, — привести сюда Клэр, и чтобы дядя Эдмунд подписал договор прежде, чем начальник Иган прибудет, чтобы вызвать неизбежный взрыв, который, казалось, всюду преследовал его в присутствии Штамма, как молния, неизменно попадавшая в кипарис.
Оуэн жалел начальника, но помочь ему ничем не мог. Он не мог предотвратить ограбление, а Иган был тут совершенно бесполезен.
Голос дяди Эдмунда медленно проникал в мысли Оуэна. Дядя Эдмунд стоял у телефона в гостиной, невидимый глазу, но слышимый крайне отчетливо, потому что посылал в трубку яростные замечания.