Имя Гумилева и даже небольшие отрывки из его стихов все же изредка удавалось протиснуть на страницы подсоветской печати. Каждый раз это повергало советского интеллигента в состояние эйфории, каждый такой случай воспринимался как «знак», как снятие табу с имени поэта. Читатели «Известий», открыв газету 13 января 1961 г., должно быть, глазам своим не поверили, прочитав начало статьи виднейшего астрофизика И. С. Шкловского: «Много лет тому назад замечательный русский поэт Гумилев писал:
Это последнее, как полагают, стихотворение поэта, начинавшееся процитированной строфой, опубликовано уже посмертно в конце 1921 г., во 2-й книжке альманаха «Цех поэтов» в разделе «Последние стихи Н. Гумилева», обведенном черной траурной рамкой. Сам ученый рассказал об этой удивительной истории в книге воспоминаний «Эшелон. Невыдуманные рассказы» (М., 1991. С. 179–183). Оказывается, в январе 1961 г. запущена была советская ракета на Венеру. Решив опередить «Правду», к нему прибежала его знакомая, редактор научного отдела «Известий», с просьбой срочно написать в следующий номер газеты статью об этом событии. Шкловский согласился с одним условием — не выкидывать из статьи ни одной строчки. Заметка тотчас же ушла в типографию, минуя, очевидно, цензурный контроль, и появилась в печати. Но, как мне кажется, дело здесь заключалось, скорее, в том, что главным редактором «Известий» в это время был Алексей Аджубей, зять Хрущева, которому многое было в связи с этим позволено. Как говорили древние римляне, «что позволено Юпитеру, то не позволено быку…»
Впрочем, далеко не всегда такие попытки увенчивались успехом. Выше (в параграфе «Аврора») уже говорилось о том, что цензор журнала «Аврора» в 1972 г. обратил внимание на «тенденциозную» и «подозрительную» подборку в нем имен знаменитых русских поэтов. Но самое большое неудовольствие цензора вызвала попытка «скрытого цитирования» стихов Гумилева» в 3-м номере журнала. «Вот очерк Г. Балуева “Следы на Устюрте”, — замечает цензор, — рассказывающий о промышленной нови Узбекистана, в котором раньше “были только хлопок”, сейчас — “золото, газ, нефть…” И московский геолог Ольга, вдруг не к месту цитирующая Гумилева:
Хотя имя Гумилева в очерке и не было названо, цензор, однако, распознал хитроумную уловку автора, процитировавшего 6 и 9 строфы из стихотворения «У камина», помещенного впервые в сборнике 1912 г. «Чужое небо» (2-я часть его посвящена Анне Ахматовой). В очерке Германа Балуева геолог Ольга, летевшая вместе с автором на самолете, рассказывает ему о своей судьбе, о том, что когда-то она училась музыке, очень любила и сама сочиняла стихи: видимо, в этом месте она и продекламировала приведенные цензором строчки, отсутствующие в опубликованном тексте. Другой бы не обратил внимания на эти вполне невинные с идеологической точки зрения строки, но наш цензор, получивший университетское образование и почитывавший, как мне известно, и самиздатского Гумилева, не только распознал подлинное авторство, но и увидел в них попытку «скрытого цитирования» и нежелательной пропаганды творчества гонимого поэта. Цитируемые строки были изъяты из очерка. Редакция уже успела к тому времени «проштрафиться». Главный редактор был снят с работы. Пикантная деталь: постоянно курировавший «Аврору» цензор Ленгорлита, тот самый, который опознал Гумилева, был назначен заместителем главного редактора (!).
Но не все цензоры были так образованны и проницательны, благодаря чему и удавалось иногда успешно процитировать стихи Гумилева, не называя при этом имя автора. Таким был, должно быть, цензор «Молодого Ленинграда», альманаха на 1964 год. К счастью, он не обратил внимания на такой пассаж в очерке И. А. Муравьевой «Чтобы вулканы не погасли», посвященном жизни и трудам вулканологов Камчатки. Возвратившись из экспедиции на базу, они, смеясь, рассказывают о всевозможных своих приключениях, в том числе о молодом вулканологе Виталии, решившем съехать вниз по «снежнику», громко декламируя при этом «И умру я не на постели, / При нотариусе и враче, / А в какой-нибудь дикой щели…», — и с этими словами он проваливается под снег (с. 101). Эти строки из стихотворения 1918 г. «Я и Вы», вошедшего в книгу Гумилева «Костер», не были распознаны цензором и благополучно проскочили в альманахе.