Схематически происходит следующее.
Претенденты[374] (родители) сначала не знают (—) об обреченности своих притязаний ввиду ошибки в выборе применяемого орудия (не сакрального образа, имеющего перформативную силу, а безобидного светского портрета[375]), потом узнают (+), хотя делают это с разной скоростью (сначала отец, затем мать и, видимо, дочь, об участии которой в заговоре текст умалчивает); вместе с ними не сразу узнают и Оппонент (невольный жених) и Читатель (—/+). Гордыня Претендентов состоит не только в самом покушении на нечто высокое (церковный брак), но и в наивном неотличении ложного орудия от подлинного, оттеняющем силу притязаний неадекватностью познаний[376].
Интересную параллель, в частности по линии провала перформативности, являет эпизод с приходом Бендера к Корейко).
Бендер пытается вернуть Корейко похищенные у того деньги и тем самым заставить его признаться в своем подпольном богатстве.
Рано утром Бендер раскрыл свой акушерский саквояж, вынул оттуда милицейскую фуражку с гербом города Киева и <…> отправился к <…> Корейко <…>
При виде милиционера Александр Иванович тяжело ступил вперед.
— Гражданин Корейко? — спросил Остап, лучезарно улыбаясь.
— Я, — ответил Александр Иванович, также выказывая радость по поводу встречи с представителем власти <…>
— А ведь я к вам с поручением <…>
Остап вынул деньги, тщательно пересчитал их и <…> сказал:
— Ровно десять тысяч. Потрудитесь написать расписку в получении.
— Вы ошиблись, товарищ, — сказал Корейко очень тихо, — какие десять тысяч? <…> Меня никто не грабил <…>
Еще не осмыслив глубины своего поражения, великий комбинатор допустил неприличную суетливость, о чем всегда вспоминал впоследствии со стыдом <…>
— Ну <…> откуда у меня может быть столько денег?
— Верно, верно <…>
— Фуражечку милицейскую не забудьте <…>
Несколько кварталов он прошел скорым шагом, позабыв о том, что на голове его сидит официальная фуражка с гербом города Киева, совершенно неуместным в городе Черноморске.
Эмблемой постыдного провала становится атрибут власти, не имеющий в данной ситуации юридической, и, значит, перформативной, силы[377]. На этот промах не забудет в дальнейшем указать Бендеру и Корейко, когда (в гл. 22) ему придется-таки отдавать миллион. Более того, окажется, что конфуз с фуражкой парадоксальным образом сыграл Бендеру на руку (еще один «информационный» фокус сюжета):
— А когда вы пришли в виде киевского надзирателя, я сразу понял, что вы мелкий жулик. К сожалению, я ошибся. Иначе черта с два вы меня бы нашли.
Схематически картина эпизода такова:
Претендент (Бендер) сначала не знает (—), что его орудия (шантаж доказательствами ограбления, милицейская фуражка) интеллектуально неадекватны против Оппонента (Корейко), и узнаёт это по ходу разговора с ним (+). Оппонент понимает все более или менее сразу. Читатель узнает в том же порядке, что Претендент (—/+). Неразличение Претендентом атрибутов власти является, скорее всего, не наивным неосознанием, а полусознательным игнорированием — свидетельством гордыни Претендента, недооценивающего Оппонента (по принципу «пипл схавает»). Масштаб притязаний, хотя и не сакральных или экзистенциальных, достаточно велик: это архетипический символ успеха (миллион).
374
Здесь и далее курсивом выделяются инвариантные составляющие (актанты и предикаты) схематического сюжета, а полужирным шрифтом — важнейшие их воплощения в тексте; плюсом (+) и минусом (—) обозначается соответственно адекватное и неадекватное представление персонажа о применяемых орудиях.
375
В соответствии с теорией речевых актов Дж. Л. Остина и на материале его классического примера, где священник/мэр объявляет и тем самым делает брачующихся мужем и женой, здесь развертывается аналогичная предварительная процедура: отец пытается с иконой в руках осуществить помолвку, которая официально сделала бы молодую пару женихом и невестой.
376
Отметим игривую металитературность сюжета: любезничанье носит подчеркнуто «словесный, текстовой» характер: речь заходит о плохом почерке
377
В терминах теории речевых актов, Бендер не полномочен произнести ритуальное «Именем закона, вы арестованы».