— Честно говоря, пока что я ничего не понял, — спокойно произнес Шейн. — Почему бы вам не рассказать все по порядку?
— Наверное, вы правы. Но сначала прочтите это письмо. Все равно завтра утром вы получите точно такое же, так что, можете прочитать его уже сейчас. — Шейла открыла сумочку и вытащила оттуда квадратный белый конверт, по форме и по размеру очень похожий на тот, что ему показывал Ральф Флэннаган. — Сегодня вечером его принес курьер. Прочтите, и вы поймете, почему я так расстроена.
Шейн развернул письмо, уже догадываясь о его содержании. Если его предположение верно, то, за исключением имени и адреса, это будет точная копия письма, полученного Флэннаганом. Так оно и оказалось.
Он прищурился, делая вид, что внимательно читает, одновременно пытаясь мысленно «прокрутить» несколько версий. А не получил ли Джек Гарли точно такое же письмо, тоже через курьера, но со своим именем на конверте? Это объяснило бы многое. Если никто из этих троих не знал о других письмах…
Засовывая письмо обратно в конверт, Шейн внимательно посмотрел Шейле в глаза.
— Если вы не причиняли ей никакого вреда и не собирались этого делать, то почему вы так испугались?
— Как почему? Когда вы его получите, то, естественно, захотите встретиться с Вандой, и она… гм… не знаю, что она вам тогда про меня наговорит. Возможно, скажет правду, хотя лично я в этом сомневаюсь. Если ей удастся придумать что-нибудь совсем отвратительное, то она вам и это расскажет. А потом вы начнете это проверять, все выплывет наружу, и Генри наверняка узнает. Теперь вы понимаете, почему я жалею, что не убила ее, — с вызовом заявила она.
— Почему Ванда Уэзерби подозревает, что вы покушались на ее жизнь?
— Она не просто подозревает, она знает, что я могу. Я хочу рассказать вам всю правду, мистер Шейн, даже если умру со стыда. Возможно, тогда вы захотите помочь не ей, а мне, — чтобы она окончательно не разрушила мою жизнь.
— От стыда еще никто не умирал. А как, собственно, она может разрушить вашу жизнь?
— Это началось давно, в Детройте. Мне тогда было восемнадцать — наивная деревенская девушка из Айовы. Моя мать умерла, своего отчима я ненавидела и решила попытать счастья в большом городе. — Шейла о чем-то задумалась, и ее губы задрожали. — Но работы не было. Длинные очереди девушек на бирже труда. Ну, подумайте сами, мистер Шейн, что еще остается делать девушке, когда деньги кончаются, и даже не на что вернуться домой? Вот тогда-то я и познакомилась с Вандой Уэзерби. В тот момент я сидела без гроша и дошла уже до того, что была готова на все. Мы оказались в кафе за одним столиком. Я тогда заказала тарелку супа. У меня целые сутки во рту не было ни крошки. Наверное, это было заметно, потому что она настояла на том, что закажет мне обед. Потом пригласила меня к себе домой. А когда, наконец, рассказала, что ей от меня надо, мне это не показалось таким уж страшным.
— И чего же она от вас хотела?
— Ну… она хотела, чтобы я снялась в фильме. В ее изложении все выглядело так, будто мне, в общем-то, ничего особенного делать не придется. Просто позировать перед камерой обнаженной. Да и какая разница? Вряд ли кто-нибудь из моих знакомых увидел бы эту картину. Она предложила мне сто долларов за съемку. Целых сто долларов! — Шейла прикусила нижнюю губу, и в ее глазах заблестели слезы. Она судорожно сглотнула и торопливо продолжила свой рассказ. — Боже мой, даже сейчас помню, как волшебно это звучало! Сто долларов всего за несколько дневных сеансов! Я согласилась, и она дала мне десять долларов задатка. Через два дня я начала сниматься. Вы же знаете, что это за фильмы…
— Успокойтесь, — мрачно перебил ее Шейн. — Это было семнадцать лет назад. Полагаю, вы не стали продолжать подобную карьеру?
— Конечно, нет. Я пошла на курсы стенографии и машинописи. После окончания курсов надеялась получить работу и нашла ее. Ванда Уэзерби и все, связанное с ней, забылось, как кошмарный сон. А год назад я встретила Генри, и мы поженились. А потом, представьте себе, совершенно случайно я столкнулась с Вандой уже здесь, в Майами. С тех пор она почти не изменилась — стала чуть постарше, но все равно не скажешь, что ей уже за сорок. Со мной был Генри. Она узнала меня и завела разговор о старых временах в Детройте так, словно мы были близкими подругами. Мне пришлось познакомить их, а на следующий день она явилась к нам домой. — Шейла замолчала и с такой силой сжала кулаки, что костяшки пальцев побелели. На щеках появились пятна, а в глазах сверкнула такая ненависть, что Шейну стало не по себе. — Ванда потребовала, чтобы я снова начала сниматься. Я, конечно, отказалась и попросила ее оставить меня в покое. Но она только засмеялась и заявила, что сейчас везде полно работы и стало очень трудно находить девушек для этих целей. Я предложила ей деньги, но она не хотела денег, ей была нужна я. И когда я отказалась наотрез, Ванда пригрозила, что покажет Генри тот старый фильм, в котором я снималась в Детройте.