Немецко-фашистский волк сбрасывает за ненадобностью овечью шкуру. Хозяева мира с немецкой педантичностью, исполнительностью и неумолимостью приступают к истреблению неугодных фюреру неполноценных народов (военно-политическая верхушка которых была арестована и казнена сразу после грандиозных победных торжеств в Берлине). И в первую очередь, конечно, должны быть очищены от славянского мусора степи между Днестром и Волгой - лучшие на Земле чернозёмы должны быть заселены арийскими колонистами! Некоторую часть славян там можно оставить лишь в качестве рабочего скота - ни на что другое все эти поляки, украинцы, белорусы, русские не годятся. И к концу ХХ в. о населявших Восточную и Южную Европу славянах остались бы одни неясные воспоминания, как о скифах или гуннах.
Ну как вам такой сценарий? Повторюсь, именно таким путём идёт сейчас к той же цели новый "богоизбранный" народ - доблестные "демократы"-американцы. Почему же он не осуществился в 40-е гг. ХХ века? Помешали непреодолимые экономические и военно-политические факторы? Не-а! Опять всё тот же пресловутый ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР. Почему пан Гитлер оказался столь нетерпелив и, вместо того, чтобы, как все нормальные герои, идти в обход, попёр на Сталина дуром напролом?
Чтобы ответить на этот вопрос надо вернуться из 1941 г. на 87 лет назад - в год 1854-й, когда англо-франко-турецкая армия высадилась в Евпатории и, прикрываемая с моря огромным флотом, двинулась вдоль побережья на Севастополь. Русская армия князя А. С. Меншикова преградила им путь на выгоднейшей оборонительной позиции - высоком южном берегу Альмы. Тем не менее, союзники довольно-таки легко опрокинули из рук вон плохо руководимую бездарными николаевскими генералами русскую армию, вынудив её отступить к Симферополю, открыв противнику дорогу к базе Черноморского флота. Адмирал В. А. Корнилов был в ужасе, считая заблокированный в Севастополе Черноморский флот погибшим: стоило союзникам занять почти беззащитную Северную сторону, и Севастополь пришлось бы оставить. Но союзники, словно ослепнув, гордо прошествовали мимо и атаковали Севастополь с труднодоступной южной стороны. Почему же они допустили столь очевидный промах?
Вернёмся ещё на 61 год назад. Осенью 1793 г. проездом в свою часть, завернул под Тулон повидать своего корсиканского друга Саличетти артиллерийский капитан Буонапарте. А как раз в эти дни осаждавшая захваченный роялистами и англичанами Тулон революционная армия лишилась по ранению начальника своей артиллерии. Комиссар революционного Конвента Саличетти тут же предложил назначить на эту должность своего знакомца Буонапарте. На военном совете артиллерийский капитан, едва взглянув на карту, ткнул пальцем в запирающий Тулонскую бухту форт и заявил: "Тулон здесь!" Главнокомандующий революционной армией Карто (в мирной дореволюционной жизни - художник), указав на находящийся в глубине бухты город, поправил опростоволосившегося новичка: "Вот Тулон". "Тулон здесь!" - ещё более безапелляционно повторил молодой корсиканец, указывая всё на тот же форт. И точно! Как только Буонапарте с частью переданных ему под команду войск овладел ключевой позицией на входе в Тулонскую бухту, дальнейшая оборона неприступного Тулона сделалась невозможна, англичане и роялисты поспешили убраться из города восвояси.
В 1854 г. среди наступавших на Севастополь союзников не нашлось своего капитана Буонапарте, который бы так же ткнул пальцем в Северный берег Севастопольской бухты и сказал: "Севастополь здесь!", а если и нашёлся, то главнокомандующие - французский маршал Сент-Арно и английский лорд Раглан - его не послушали: времена здорово изменились. Ведь атаковать Севастополь с севера - значило войти в город через окно. А зачем лезть в форточку, когда можно спокойно войти через дверь? Уверовав после победы на Альме в своё полное военно-техническое превосходство над русскими, союзники двинулись в Севастополь через парадный вход - Малахов курган и страшно неприятно изумились, обнаружив, что вход этот стараниями инженер-подполковника Э. И. Тотлебена оказался накрепко заперт. И тут выяснилось, что насколько плохи у Николая I оказались генералы, настолько же хороши были его адмиралы! В результате, захват Севастополя стоил им 11 месяцев кровопролитных боёв и огромных жертв - первых предвестниц страшной позиционной мясорубки грядущей ровно через 60 лет Первой мировой войны, - а героическая оборона Севастополя прославила русское оружие не меньше, чем древних греков - доблестное поражение при Фермопилах!
Но вернёмся в год 1941-й, только не в июнь, а в апрель, когда, отложив на месяц вторжение в СССР, Гитлер двинул вермахт на выручку своего застрявшего в Греции "доблестного" союзника Муссолини, походя захватив по пути независимое Югославское королевство. Когда Гитлеру доложили, что разгром миллионной югославской армии и захват огромной по европейским меркам гористой страны обошёлся ему в 150 (сто пятьдесят!) убитых германских солдат, фюрер лишь махнул пренебрежительно рукой и сказал одно слово: "Славяне!"
А вот и ответ, почему он не стал утруждать себя и вермахт уничтожением СССР в два этапа. Уверовав в собственный гений, превосходство арийского духа, германской техники и оружия и, как следствие, в несокрушимость немецкой военной машины, он не сомневался, что и на просторах России вермахт ждёт столь же лёгкая и непродолжительная прогулка, как и в Польше, Франции, Югославии. И может, так бы оно и было, если б с первых же часов германский фашизм, на счастье Сталина (так!), не проявил там всю свою звериную сущность. Едва ступив на советскую землю, гитлеровцы стали творить там такие зверства, что по сравнению с "новым немецким порядком" сталинский террор мог показаться образцом гуманизма! Уже к осени стало окончательно ясно, что народы СССР поставлены перед выбором: победить вместе со Сталиным или погибнуть. И вот тогда в стране со все большей яростью и размахом заработала дубина всенародной священной войны - война с Гитлером превратилась в Великую Отечественную.
Вот тут-то Сталин и оказался незаменим! Во многом благодаря его титаническим усилиям вместо погибшей и сдавшейся в плен в ходе летних боёв Красной армии к декабрю 41-го была создана и оснащена новая армия (из тех, кто начал войну 22 июня, к этому времени в строю осталось всего 7%!), сумевшая остановить победный германский марш у самых стен Кремля, когда почти никто в это уже не верил.
Вот любопытно - какое же сражение Второй мировой было самым главным, самым решающим? При всей грандиозности Сталинградской битвы, Курской дуги и - в особенности - эпической супербитвы титанов Монтгомери и Роммеля при Эль-Аламейне, таковым, несомненно, должна быть признана битва за Москву, закончившаяся, кстати, (по вине Сталина) тяжёлым поражением Красной армии в феврале-марте 42-го. По крайней мере, сам маршал Жуков считал её таковой. Он в данном случае пристрастен? Не думаю. В советских учебниках истории нас уверяли, что Сталинградская битва - начало коренного перелома в Великой Отечественной (а, следовательно - и Второй мировой) войне, а Курская - завершение этого самого перелома. Но это - лишь оптический обман, вследствие того, что до Сталинграда Красная армия почти всё время отступала, а после него - отступали уже немцы. На самом же деле переломом в войне стала именно Московская битва (точно так же, как поворотным моментом в войне 1812 года была - тут Лев Николаевич абсолютно прав! - Бородинская битва, после которой русская армия... продолжила отступать и сдала Москву!), тем более что декабрьское контрнаступление Красной армии под Москвой в точности совпало с нападением японцев на Пирл-Харбор и вступлением в войну США. До декабря 41-го у Гитлера ещё были шансы на победу, после поражения под Москвой и Пирл-Харбора - уже нет. Даже если б немцы захватили Сталинград, это ничего бы не изменило: время - и чем дальше, тем больше - работало против них. Хоть и называли в советских учебниках Гитлера за его стратегию блицкрига авантюристом (и совершенно справедливо - только не за блицкриг, а за чрезмерную веру в непобедимый арийский дух), но следует понимать, что в начатой им 22 июня войне на уничтожение, он мог победить либо блицкригом (в маломерной Европе эта стратегия не давала сбоев!), либо никак. В белоснежных полях под Москвой немецкий блицкриг приказал долго жить, поэтому маршал Жуков абсолютно прав, называя её наиважнейшей и решающей.