Громко споря и пререкаясь между собой, претенденты на министерские посты вошли в переднюю приемного зала Гинденбурга, из дверей которого появился статс-секретарь Майснер, чтобы проводить господ к президенту. Но перепалка и свара продолжались. Гугенберг, за свое козлиное упрямство получивший кличку Гугенбок[22], использовал досадную ситуацию для шантажа, упорствуя в своем требовании. Прошло десять минут. В дверях снова появился Майснер. На сей раз он предупредил: господин рейхспрезидент уже проявляет нетерпение. Еще через пять минут Майснер появился в третий раз и объявил: через несколько минут президент удалится в свои личные апартаменты.
Тогда Гитлер своим «торжественным честным словом» заверил Гугенберга, что результаты новых выборов ничего не изменят в составе правительства. А Папен стал заклинать председателя партии немецких националистов «не сомневаться в торжественном честном слове немца». В конце концов Гугенберг уступил. Упомянем кстати, что через три месяца после новых выборов в рейхстаг Гугенберга прогнали со всех его министерских постов не только с бранью и позором, но и, что для него было куда хуже, при явном одобрении его прежнего близкого друга Круппа и всего президиума Имперского союза германской индустрии 81.
А Гинденбург уже просто выходил из себя: он был возмущен 20-минутным опозданием. Брюзжа, он привел министров, одного за другим, к присяге на верность конституции, ради ликвидации которой, собственно, и призвал их к себе. Первым присягнул новый рейхсканцлер Адольф Гитлер, за ним — вице-канцлер Франц фон Папен, одновременно вновь получивший пост рейхскомиссара Пруссии, чего он и добивался. Министром внутренних дел стал старый нацист Вильгельм Фрик, министром без портфеля — ближайший сообщник Гитлера Герман Геринг, который одновременно был назначен прусским министром внутренних дел с комиссарскими полномочиями (таким образом ему была подчинена полиция крупнейшей германской земли) и одновременно имперским комиссаром авиационного транспорта. Альфред Гугенберг сделался министром хозяйства, а также министром продовольствия и сельского хозяйства, председатель «Стального шлема» Франц Зельдте — министром труда. Министерство иностранных дел и министерство финансов остались в руках подобранных еще Папеном и Шлейхером министров — барона фон Нейрата и графа Шверина фон Крозига. Вновь назначенный на тот же пост прежний министр транспорта и почт барон Эльтц фон Рюбенах из-за болезни на церемонию не явился. Незамещенным остался пост министра юстиции. Только через два дня на него был назначен старый мюнхенский покровитель Гитлера Франц Гюртнер, тоже входивший прежде в состав кабинетов Папена и Шлейхера.
По традиции президент после присяги должен был обратиться к членам правительства с краткой речью. Однако вместо него слово взял Гитлер и в высокопарных выражениях заверил, что превратит раздираемую распрями нацию в «настоящее народное сообщество». Гинденбург поспешил к своему обеденному столу, выпроводив министров из зала с напутствием: «Ну, господа, с богом вперед!»
Весть о назначении Гитлера рейхсканцлером распространилась с быстротой молнии. Радиоприемники в казармах штурмовиков были включены на полную мощность; коричневые громилы горланили «Зиг хайль!» и выкрикивали антисемитские лозунги. На предприятиях и на еще полупустых в полдень биржах труда зловещая новость переходила из уст в уста. Перед зданиями газет и перед витринами, где уже в 13 часов было вывешено краткое сообщение телеграфного агентства Вольфа «Гитлер — рейхсканцлер», собирались группы людей — недовольных и радостных, негодующих и ошеломленных, растерянных и запуганных. Во многих местах в толпе царило молчание — от ужаса или ожидания, в других возникали оживленные споры. Бюргеры и лавочники выражали свое удовлетворение, а иногда и сомнение, действительно ли все будет так, как обещал «фюрер». Молодые парни со значками нацистской партии ликовали: они уже считали себя баловнями будущего.
И ничего похожего — в рабочих районах. Там люди понимали, что теперь, в самую последнюю минуту, надо действовать. Многие вспоминали капповский путч 1920 г., когда всеобщая забастовка 12 млн. трудящихся за четыре дня смела реакционных заговорщиков. Рядовые социал-демократы и члены профсоюзов считали: вот теперь настал наконец момент, выжидать который постоянно уговаривали их руководители. Коммунисты убеждали их: пора перестать ждать отсутствующего сигнала сверху, пора действовать. А действовать — значит объявить всеобщую забастовку. Многие из молодых коммунистов и седовласых товарищей еще вчера распространили листовку, призывавшую: «Веление дня — единый фронт! Массовая забастовка! Не допустить диктатуры Гитлера — Папена — Шахта!.. Адольф Гитлер на переговорах в виллах миллионеров предназначен на пост рейхсканцлера… Контрреволюционные заговорщики-путчисты готовят новое неслыханное покушение на весь трудовой народ! Это — непрерывное осадное положение против революционного пролетариата»82.