Еще за несколько лет до первой мировой войны В. И. Ленин указывал на то, что в борьбе за защиту своего господства империалистическая буржуазия пользуется по отношению к массам двумя методами, «причем, — как подчеркивал он, — эти два метода то сменяют друг друга, то переплетаются вместе в различных сочетаниях. Это, во-первых, метод насилия… Второй метод — метод’ «либерализма»». Под «либерализмом» В. И. Ленин понимал не только шаги «в сторону развития политических прав, в сторону реформ, уступок и т. д.»3, но особенно использование «лести» народу и всех разновидностей «обмана… фразы, миллиона обещаний» 4.
Итак, при формировании фашизма речь шла по сути дела не только о том, чтобы придать большую эффективность этим методам господства, но прежде всего о новой комбинации их переплетения. В классовых схватках, которые приобретали все более многообразные формы, на свет божий являлись гибриды применения силы и идеологической диверсии против рабочего класса. В зависимости от той или иной расстановки политических сил они оказывались действенными или недейственными, что и определяло их дальнейшую судьбу.
Таким образом, возникновение фашизма и его дальнейший подъем обусловлены объективными обстоятельствами и не могут быть объяснены каким-то демоническим «озарением» отдельных реакционных политиков, мечтающих о «чудо-оружии» в классовой борьбе. И уж тем более нельзя назвать Гитлера «изобретателем» фашизма. Об этом говорит, в частности, уже приведенный выше пример Штадтлера: развившиеся под непосредственным давлением событий фашистские концепции возникли еще до образования ДАП и до вступления в нее Гитлера.
Окончательное формирование фашистской партии никоим образом нельзя сводить к планам, идеям или «интуиции» Гитлера. Образование нацистских террористических органов было связано в первую очередь с тем, что командование рейхсвера в Баварии после роспуска организаций — преемниц контрреволюционной «Гражданской обороны» создало тайное «Оружейное управление» для руководства подпольными складами оружия, которые ранее опекались «добровольческими отрядами» и «Оргэ-шем», и на случай применения этого оружия нуждалось в дисциплинированном, обученном и контролируемом им самим войске.
«Оружейное управление» подчинялось капитану (га-уптману) Эрнсту Рему из штаба Эппа. С тех пор все местные экстремистско-милитаристские организации стали добиваться благорасположения этого «пулеметного короля» Баварии. Рем, один из первых членов НСДАП и один из самых ревностных ее покровителей, всячески благоволил к нацистской партии и ее председателю. Недаром позже тот же «фрайкоровец» Россбах констатировал: начало «маршу* Гитлера к карьере положил именно Рем.
Господствующий класс Германии отнюдь не представлял собой монолитного блока, а состоял из многих фракций, различных клик и отдельных личностей, специфические возможности которых получать прибыли, их амбиции и притязания на власть, традиционные связи и т. п. вели к постоянным разногласиям, интригам и распрям. Это позволяло правым политическим актерам и стремившимся выдвинуться на передний план группам, лишь только они приобретали некоторый вес, жонглировать подобными разногласиями, интригами и распрями, дабы приобрести определенный простор для собственных действий в рамках сложного переплетения реакционных интересов.
Выражением этого явилось наметившееся изменение отношений между покровителем Ремом и покровительствуемым им Гитлером: постепенно они менялись местами. Недаром через полтора года после образования СА шеф Рема генерал Эпп с полусожалением-полувозмущением писал в «Записке о причинах напряженных отношений между баварскими военными союзами», что Рем «все больше становился духовным оруженосцем Гитлера»5.
Однако отношения между Гитлером и Ремом еще долго не достигали своей конечной фазы. Только спустя десять лет, когда флаг со свастикой уже развевался над Имперской канцелярией, Рем, еще в 1923 г. расставшийся с рейхсвером, безоговорочно признал главенствующее положение Гитлера и после смены ряда должностей вновь получил пост начальника штаба СА. Он стал фигурой, в которой кристаллизовались наиболее бросавшиеся в глаза противоречия фашистского режима, все еще добивавшегося своей стабилизации.
То было противоречие между основной массой нацистской партии, ожидавшей введения «немецкого социализма», и могущественными закулисными хозяевами НСДАП, которые были по горло сыты болтовней о «национал-социалистской революции». То было противоречие между плебейскими по своему составу СА, с одной стороны, и вермахтом и элитарными «охранными отрядами» (СС[9]) — с другой. То были разногласия между боссами «ИГ Фарбениндустри», главенствовавшими в конкурентной борьбе различных групп концернов, и «наци № 2» Германом Герингом, связанным с тяжелой промышленностью.