Однако испытывавшие недоверие к фашистам гарцбург-ские компаньоны вовсе не желали безоговорочно выступать за кандидатуру Гитлера в рейхспрезиденты. Поскольку же нацисты отвергали всякие условия, а значительная часть гарцбуржцев (среди них — большинство экс-генералов и юнкеров, а также многие монополисты) предпочитала Гинденбурга, то «национальная оппозиция» вступила в избирательную борьбу расколотой.
Самым примечательным было то, что Немецкая национальная народная партия и «Стальной шлем», дабы продемонстрировать свою независимость от нацистов, а вместе с тем проверить и собственную силу, на первый (не решающий) тур 13 марта выставили и третьего кандидата гарцбургского блока — председателя «Стального шлема» Дюстерберга. Этим афронтом Гинденбургу они вместе с тем показали свою враждебность к республике: ведь как никак бывший кайзеровский фельдмаршал являлся ее высшим представителем.
Поскольку Брюнинг, последовательно выполняя роль проводника президиальной политики, слыл главным агитатором за избрание фельдмаршала (против которого, кстати, с 1925 г. вела борьбу и партия Центра), Гугенберг и К0, отвернувшись от Гинденбурга, тем самым играли ему на руку. Ибо шансы выиграть выборы у Гинденбурга были только в том случае, если бы он получил миллионы голосов избирателей Центра и СДПГ, а рассчитывать на них он не мог до тех пор, пока сам считался кандидатом записных реакционеров из лагеря Гугенберга. При этом заранее было ясно, что Брюиингу удастся склонить уже и без того сделавшую сильный крен вправо партию Центра в пользу взятого президентом курса чрезвычайных распоряжений. Под вопросом оставалось лишь, сумеет ли он побудить и лидеров СДПГ выступить за отвергаемого всеми классово сознательными рабочими архимилитариста и промонархиста.
Но это удалось. Как уже отмечалось, социал-демократическое руководство твердо придерживалось доктрины «меньшего зла». Поэтому оно якобы для того, чтобы побить одного кандидата гарцбургской фронды — Гитлера, решило выступить в поддержку другого ее кандидата — Гинденбурга. Вместо того чтобы использовать развал единого фронта реакции и противопоставить ему единое антифашистско-демократическое движение, руководители СДПГ, которая но численности представляла сильнейший отряд противников Гитлера и могла выставить кандидатуру президента-антифашиста, из-за своего антикоммунизма и страха перед единством действий пролетариата сами завели себя в тупик. В конце этого тупика их ждали разгром собственной партии, а некоторых — концлагерь и выстрел в затылок.
Своим решением в пользу Гинденбурга правые социал-демократические лидеры окончательно отказались от самостоятельной позиции в борьбе против фашизма и превратили себя в придаток буржуазных политиков, которые были заинтересованы не в отпоре гарцбургским реакционерам, а только в том, чтобы усилить одну фракцию фашистско-милитаристского блока в противовес другой.
Социал-демократическая историография до сих пор защищает и оправдывает решение СДПГ в пользу Гинденбурга, утверждая (и в этом ее поддерживают все буржуазные историки), что кандидат в президенты от СДПГ в 1932 г. не имел никаких шансов быть избранным. Однако в этом можно с полным правом усомниться. Если бы такой кандидат порвал с антикоммунизмом и вместе с тем использовал все возможности влияния на демократически настроенные слои буржуазии и мелкой буржуазии, возникло бы такое антифашистское народное движение, которое можно было бы сравнить с антимонархическим движением за отчуждение собственности князей в 1925–1926 гг.
Ведь в таком случае (несмотря на постоянные враждебные единству рабочего класса действия социал-демократического руководства) удалось бы добавить к числу избирателей, проголосовавших на предыдущих выборах в рейхстаг за КПГ и СДПГ, еще 35 %! Даже если предположить, что в условиях крена вправо в 1932 г. нельзя было бы перетянуть столь большое число непролетарских избирателей на сторону блока рабочих партий, кандидат в президенты, поддержанный коммунистами и социал-демократами, все же мог рассчитывать минимум на 15 млн. голосов. Этому противостояли бы 11–13 млн. голосов за Гитлера и (поскольку, как свидетельствовал опыт, в выборах обычно участвовало 37 млн. человек) 8—10 млн. голосов за Гинденбурга.