В отличие от традиционных буржуазных политиков, которые при своих контактах с нацистским главарем всегда принимали во внимание возможность всяких неожиданностей и выходок с его стороны, глашатаи монополистической буржуазии, казалось, даже и не сомневались в согласии Гитлера на необходимую, с их точки зрения, встречу с Папеном, которого нацисты в своих демагогических целях называли не иначе как реакционером. В тот же день, 19 декабря, когда он писал «фюреру», Кепплер, не ожидая ответа Гитлера, в письме Шрёдеру сообщил, о чем, собственно, должна идти речь на этой встрече. В письме говорилось: «Господин фон Папен наверняка может наилучшим образом судить о том, каково ныне настроение старого барина (Гинденбурга. — В. Р.) и как лучше всего преодолеть его сопротивление»66. Далее указывалось, что именно должен предпринять Папен, дабы побудить рейхспрезидента «пойти на единственно правильную меру». Под нею понималось назначение Гитлера главой сформированного вместе с Папеном правительства, обладающего президиальными полномочиями, причем «в первые же месяцы будущего года» («оживление хозяйства удастся осуществить только весной») и без предварительных выборов в рейхстаг. «Здесь господин ф[он] Щапен],— добавлял Кепплер в другом письме, — смог бы выполнить великую историческую миссию»67.
Встреча Гитлера с Папеном, о которой Шлейхер, несмотря на строжайшую конспирацию, узнал в тот же день, состоялась 4 января 1933 г. в Кёльне в доме Шрёдера. Довольно подробное сообщение (сделанное записным фальсификатором истории Папеном спустя 19 лет, когда фашистская диктатура уже сгинула в аду развязанной ею второй мировой войны и была полностю дискредитирована) о происходивших на этой встрече переговорах служит лишь одной цели: обелить самого автора этого сообщения. Оно гораздо больше затуманивает происшедшее, чем освещает его. Более полное представление о ходе беседы дает показание Шрёдера, который, однако, постарался как можно меньше сказать о зависимости обоих партнеров по переговорам от монополий.
В отличие от оставшихся в приемной Гесса и Гиммлера, которые сопровождали Гитлера, Шрёдер присутствовал во время всей беседы. Он излагает ее следующим образом: «Далее (после устранения некоторых разногласий. — В. Р.) Папен сказал, что он считает наилучшим сформировать такое правительство, в котором бы консервативные и национальные элементы, поддерживающие его, были представлены вместе с нацистами. Он предложил, чтобы новое правительство по возможности возглавлялось Гитлером и Папеном. В ответ Гитлер произнес длинную речь, в которой сказал, что, если будет назначен канцлером, сторонники Папена смогут принять участие в его (Гитлера) правительстве в качестве министров, если они пожелают поддерживать его политику, преследующую цель внести многие изменения в существующие условия. Он обрисовал эти изменения, включая устранение всех социал-демократов, коммунистов и евреев с руководящих постов в Германии и восстановление порядка в общественной жизни. Фон Папен и Гитлер достигли принципиального согласия, в результате которого… возникла возможность сотрудничества. Договорились, что дальнейшие подробности надо подработать»68-.
Этой благословленной Шрёдером договоренностью стрелки были окончательно переставлены на принятие в том же месяце «решения — Гитлер». Однако Френцхен, как пренебрежительно называл Папена Шлейхер, считал, что речь идет о «решении — Гитлер плюс Папен». Нацисты же, которые нуждались в Папене как в своем ходатае перед Гинденбургом, его в этом, разумеется, не разубеждали. Однако всего через несколько недель после сформирования 30 января 1933 г. фашистского правительства иод вывеской «Гитлер плюс Папен» от гитлеровского «вице», как известно, уже избавились. А еще через полгода Папен и совсем впал в немилость у нацистов. Когда 30 июня 1934 г. нацистский главарь разделался со своими прежними соперниками, Папен остался в живых только благодаря своим хорошим личным отношениям с Гинденбургом.
После достигнутого в доме Шрёдера соглашения оба партнера ринулись, каждый по своей беговой дорожке, к цели — реализации этого соглашения. Гитлеру было необходимо предварить свое вступление в Имперскую канцелярию эффектной победой хоть на каких-то выборах, чтобы повысить свое влияние в массах. Поэтому обычно не имевшая никакого существенного значения избирательная борьба на выборах в ландтаг карликовой земли Липпе, где проживало всего 1 Д процента населения Германии, вдруг выдвинулась на первый план. Успехом на этих выборах нацисты хотели доказать недоказуемое — что кризис их партии преодолен, а движение их находится на новом подъеме. Поэтому они бросили на выборы в Липпе огромные деньги и своих лучших ораторов. Гитлер лично отправился из Кёльна в Детмольд, столицу этой крошечной земли, чтобы провести там несколько театрализованных митингов. Благодаря такому большому напору НСДАП удалось на выборах, состоявшихся в Липпе 15 января 1933 г., добиться некоторого роста числа голосов по сравнению с выборами в рейхстаг 6 ноября.
Папену надлежало после соглашения от 4 января побудить рейхспрезидента как можно быстрее осуществить требования, содержавшиеся в ноябрьской петиции монополистической элиты. Этому он и посвятил свои усилия после возвращения в Берлин 9 января. Невероятно переоценивая значение собственной личности, он заверил рейхспрезидента, что этому выскочке Гитлеру никак не выйти из-под его контроля, ибо он, Папен, хоть и второй человек в кабинете, будет играть в нем первую скрипку. Неспособность этого высокомерного аристократа оценить реальное положение зашла столь далеко, что в беседе с Гинден-бургом и руководителями «Стального шлема» Дюстер-бергом и Зельдте о назначении нацистского главаря рейхсканцлером он самодовольно заявил: «Мы поставим Гит-лера в рамки». А через несколько недель он даже дого-ворился вот до чего: «Я пользуюсь доверием Гинденбурга. Через два месяца мы так загоним Гитлера в угол, что он запищит». Во время беседы в конце января Папен тоном, не допускавшим сомнений, заявил: как вице-канцлер, он возьмет на себя руководство «всем хозяйством, включая сельское».
Папен явно представлял себе дело так, что в кабинете будет существовать такое распределение обязанностей, при котором Гитлер будет произносить речи из окна имперской канцелярии, дабы удерживать в повиновении поддающуюся нацистской демагогии часть населения, фашистские министры внутренних дел Германии Фрик и Пруссии Геринг возьмут в свои руки подавление рабочего движения, а сам он со своими «консервативными и национальными» коллегами, собственно, и будет вершить правительственные дела.
Это нереалистическое, продиктованное собственными желаниями, фантастическое представление побудило Па-пена прежде всего поехать из Кёльна в Рурскую область. Там он в качестве, как он воображал, экономического ментора будущей правительственной команды решил посовещаться с генеральными директорами крупных концернов (например, 5 января в Дортмунде с Фёглером и Шпрингорумом). Хотя никаких данных о том, где находился Папен 6 и 8 января, нет, можно предположить, что и в эти дни он встречался с влиятельными, однако предпочитавшими избегать глаз общественности крупными промышленниками.
Все говорит за то, что капитаны индустрии (несомненно, те же люди, с которыми Шрёдер советовался насчет целесообразности кёльнской встречи) с удовлетворением восприняли известие о единении Гитлера и Папена и воспользовались случаем высказать будущему вице-канцлеру свои особые желания в области экономики, финансов и налоговой политики. Но нет никаких сведений о том, что они разделяли, а тем более приветствовали представления Папена насчет распределения обязанностей в будущем кабинете.