А утром, идя в школу, имея в кармане десятку, возьмешь, бывало, пончиков с кремом и ловишь такой, как сейчас говорят, кайф, что лучше такой жизни и не надо!
***В один, как говорится, прекрасный день у нас во дворе исчезли все пуговицы… Какие пуговицы? Обыкновенные, на которые мы все застегиваемся. В каждой квартире бушевали страсти.
— Фимка, мерзавец, это ты отрезал пуговицы от моего капота?
— Вовка, что это за хулиганство!.. Где пуговицы от моей кофты?..
У Клары исчезли чулки с веревки. А у Борькиной сестры Люськи (студентки) пропала чертежная доска…
Открытие первого первенства СССР по настольному футболу проходило на квартире у Борьки Соловейчика. На огромном обеденном столе лежала «пропавшая вчера» чертежная доска и на ней красным грифелем была сделана разметка фу больного поля по образцу Центрального стадиона, но, понятное дело, в масштабе, в миниатюре. По краям поля, где и положено, стояли выгнутые из мягкой проволоки ворота с натянутыми на них сетками (вот где пригодились Кларины чулки).
Расстановка игроков на игру была такова:
1. Вратарь — большая пуговица от пальто;
2. Три защитника — три пуговицы средней величины;
3. Трое нападающих — тоже пуговицы средней величины, желательно плоские и гладкие с обратной стороны — от платья, халата и т.д. У противника — тот же комплект, но, разумеется, другого цвета. Форма есть форма.
Кроме того, каждая команда имела еще несколько запасных игроков на игру. Мало ли что… И травму может получить и закатиться черт знает куда…
Были такие коллективы, которые имели по два-три состава пуговиц, то есть, простите, игроков.
А мяч? О, мячом служила маленькая плоская, но с толщинкой, пуговичка от рубашки, кофточки, или, в крайнем случае — от кальсон.
Правила очень близки к настоящим футбольным. Главное оружие — указательный палец и отличное состояние ногтя на нем.
Игра начинается с центра поля. Ну, предположим, Борька играет с Тюлей. Что делает Борька? Он начинает по жеребьевке с центра. Указательным пальцем правой руки, очень тонко и аккуратно, он щелчком посылает своего центрального нападающего Синюхина (на пуговице была полоска синего цвета) — к мячу… Ну, к той пуговице от кальсон… Мяч от удара Синюхина отлетает на выход к крайнему нападающему (тоже с какой-нибудь соответствующей фамилией). А там к нему уже устремляется защитник противной стороны, тоже посланный щелчком указательного пальца партнера… И игра завертелась, и пошел азарт… И так — два тайма по 15 минут с пятиминутным перерывом. С судьями, зрителями, страстями, переходящими в беспорядки.
Вскоре зажиточные «клубы» стали посещать магазин «Гудзики» и приобретать комплекты отличных игроков с самой замысловатой расцветкой. Для этого мало было средств, отпущенных на школьные завтраки. Нужны были деньги. И мы стали играть на деньги. Победа в матче оценивалась рублем. Борька преуспевал. Он имел постоянное поле и часами отрабатывал технические приемы, которыми удивлял противников и многочисленных зрителей во время официальных матчей. Он так здорово подсекал своего игрока, что тот, находясь, скажем, на месте левого крайнего нападающего, за пределами штрафной площадки противника, после удара летел за боковую линию, а мяч от его касания влетал в верхний противоположный от вратаря угол ворот и трепетал в сетке, словно бабочка в сачке!..
Школу посещали все реже и реже… Не хватало времени. Росло число команд. Мы и так за день едва успевали провести очередной тур…
Кто знает, может быть, эта наша игра послужила прообразом того настольного футбола, который сейчас продается в магазинах в шикарных коробках. Правда, вместо пуговиц здесь уже металлические фигурки игроков, мяч — шарик, а указательный палец со специально ухоженным ногтем заменила пружина. Может быть, и создал это чудо кто-нибудь из бывших «пуговичных пиратов», как называл их старик Ольшанский.
Одно дело — гонять пуговицы на столе, или участвовать в футбольных баталиях во дворе, другое дело — присутствовать на настоящем матче мастеров на Центральном стадионе. В день матча, задолго до его начала, мы пешком со Сталинки, через всю Красноармейскую, шли к Черепановой горе, где кто-то обнаружил заветную калитку, а затем, спустившись к стадиону, пробирались на сектора. Но все это было тогда, когда по возрасту мы уже не могли быть «сынками».
Ведь раньше было как?.. Перед матчем мы рассыпались у входа на стадион и жалобно всматривались в лица взрослых, идущих на футбол.
— Дяденька, проведите! — неслось со всех сторон.
— Пойдем, сынок, — говорил «дяденька» и брал вас за ручку.
«Родство» заканчивалось сразу же за спинами контролеров. Конечно, среди нашего брата были и «счастливчики», которые въезжали на стадион в инвалидных колясках и наблюдали за игрой с мягких сидений. Сотни колясок стояли на беговых дорожках и за футбольными воротами, и сотни ребят сидели в них со своими «дядями», которым поставила свои отметины прошедшая война.
И начиналась игра… И росли мы вместе с Пашей, Пекой, Балериной, Лерманом, Голубевым, Макаровым, с детства зараженные чудом, называемым футболом.
***У Вильки появились первые деньги. Нет, это не те жалкие рубчики, которые ему выдавала Лиза на школьные завтраки, а полноценный честно заработанный червонец, а то и тридцатник.
Мотик Мирсаков, а потом Лазик, а потом Йосик, а потом и Лева, который теперь Юра, поступили на курсы закройщиков. Они писали рефераты, курсовые работы, а спустя долгие месяцы — и дипломные. Так вот, Вилька рисовал им всем модели, чертежи, графики, выкройки…
Миша Мирсаков купил новенький магнитофон «Днепр». У него была куча довоенных пластинок, чудом уцелевших в годы эвакуации. И это были настоящие, фирменные диски с красивыми этикетками. У Миши возникла идея переписать все пластинки на магнитофон, но с объявлениями, как по радио. И Вилька долгими часами работал в Мишиной квартире. Он брал очередную пластинку, ставил ее на проигрыватель, который за «пошив брук» на время дал Халемский, включал магнитофон и поставленным голосом объявлял в микрофон: «Лимончики». Исполняет Леонид Утесов.» После объявления нажимал на клавишу с надписью «СТОП». Теперь запускалась пластинка на проигрывателе и включалась запись. И лилась песня, и весело мигал глазок магнитофона. Миша водил утюгом и блаженно улыбался, а Маня, возясь у плиты, поглядывала на Мишу, и губы ее шепча помогали Утесову… И звучали голоса Лещенко, Вертинского, Козина, Хромченко, Эпельбаума, Ляли Черной… А когда Вадим Козин пел «Нищую», то Маня рыдала, и Миша, в смятении поглаживая ее плечи, утешал Маню:
— Маня, — говорил он, — не надо, успокойся. Это же только песня.
— Ой, Миша, что ты знаешь? Ведь и я могла быть на ее месте…
А когда, наконец-то, тетя Берта уезжала к себе домой в Нежин, то из квартиры Мирсаковых звучал марш «Прощание славянки».
Слушайте, не отсюда ли родилась теперешняя дискотека? Чем Вилька не «диск-жокей»?
***Вовка Японец шил модельные лакированные туфли из заготовок, которые ему поставляли деловые люди. И в воскресенье, собрав тройку-пятерку пацанов и вручив каждому по небольшому чемоданчику с готовым товаром, он направлялся на толкучку в район Саперного поля. Японец и Соболь смешивались с толпой, а хлопцы с чемоданчиками дежурили на своих точках за воротами толкучки. Японец и Соболь, продав свои пары, приходили за очередным товаром к Юрке Цыпе, Фимке, Вильке… От реализации товара зависела их денежная премия.