Да, слева на мосту кто-то машет руками проходящему мимо поезду; двое людей сидят в лодке, плывущей по Темзе; в правой части картины виден крестьянин, работающий в поле. Рыбак и земледелец символизируют традиционный мир — каждый делает свое дело, как это было веками. Поезд же представляет собой воплощение современного мира, новой промышленной эры, шумной и стремительной. Картина объединяет два параллельных уклада жизни, не противопоставляя их друг другу. Железная дорога вписывается в пейзаж и не нарушает извечный ход вещей. У каждого свой путь в непрестанно меняющейся жизни.
В 1843 году — за год до того, как Тернер написал свою картину, — была измерена скорость поезда, который шел под уклон. Она составила около ста двадцати километров в час — для Европы того времени это была рекордная скорость. Однако художник счел возможным впереди паровоза изобразить бегущего зайца, имея в виду, что зайчишка, такой маленький и слабый по сравнению с железной машиной, способен обогнать поезд. Это, разумеется, чистая фантазия — предельная скорость зайца не более семидесяти километров в час. Невольно закрадывается мысль: уж не посмеивается ли Тернер над пресловутым техническим чудом? Впрочем, не исключено, что он просто сопоставляет два разных способа добиться высших результатов, преодолевая рамки собственных возможностей.
Нет, поездами восхищались как техническим достижением, но не считали их достойным объектом живописи. Некоторые художники даже находили в них что-то пугающее и отталкивающее. Публика в свою очередь предпочитала полотна с занимательным сюжетом или мирные пейзажи, рисующие места, где приятно погулять и отдохнуть. Поэтому картина Тернера воспринималась как исключение, как дерзкое новаторство. Спустя примерно четверть века поезда стали привычными и во Франции — и тогда они появились на картинах Моне.
Много ли Тернер путешествовал?Да, он объездил всю Англию и побывал в Италии, в Венеции. Во время поездок он вел подробные записи о погоде, отмечая, как меняется цвет неба в зависимости от температуры воздуха, и затем скрупулезно воспроизводил в своих полотнах все особенности погодных условий. В стремлении передать подлинные ощущения от окружающего Тернер ни перед чем не останавливался. Однажды он отправился в море, чтобы лучше понять, что испытывает человек, попавший в шторм. Художник попросил привязать себя к мачте и провел в таком положении целых четыре часа!
Картина была создана вскоре после сооружения Мэйденхедского виадука в 1839 году по проекту инженера той же компании, которая строила Большую Западную железную дорогу, и Тернер, естественно, отдал дань этому свидетельству промышленного прогресса. Изображение моста также связано с одной из важных сторон работы художника: он несколько лет преподавал перспективу в Королевской академии художеств и учил студентов создавать иллюзию глубины — в частности, с помощью диагональных линий. Прекрасный пример применения подобного метода мы видим в его собственной картине.
Название действительно необычное. Оно включает не то, что реально изображено на полотне (поезд, мосты), а как раз то, что мешает нам рассмотреть все это как следует: дождь, пар, скорость. Первая половина названия по существу руководит взглядом зрителя, который поначалу должен приноровиться к атмосфере картины (дождь, пар, скорость), а вторая половина определяет собственно сюжет (железная дорога). Кроме того, название картины подразумевает три разных направления в пространстве: вертикальное нисходящее (дождь), вертикальное восходящее (пар) и горизонтальное, которое их пересекает (скорость). Картина основана на сближении противоположных сил, на обостренном восприятии контрастов.
Краски плывут и мерцают, создавая ощущение ирреальности. Художнику удалось соединить точность своих наблюдений и иллюзорность мечты. Картина, как облако, уносит нас прочь от земли, чувство опоры теряется… Тернер любил вызывать подобный эффект. Когда к нему в мастерскую кто-нибудь приходил, он сначала просил посетителей подождать в темной комнате и только потом, когда их глаза успевали привыкнуть к темноте, подводил к своей очередной картине. И они, пораженные великолепием красок, чувствовали себя так, словно внезапно прозрели.