– А вы, собственно, кто будете? – спросил Новых.
– Ох, простите меня великодушно, Николай Проскурин, заместитель государственного учреждения по иностранным делам.
Григорий вновь смутился. Ведь, бывая во дворце и леча Алексея, ему никогда не приходилось слышать о таких формах государственного управления.
– О, – догадался об этом незнакомец, – эта профонтация была создана недавно, по указу самого Николая!
Проскурин, казалось, гордился своими делами государственными.
– Она включает…
– Да бросьте вы, мне это не интересно, – перебил его Новых.
Григорий продолжил путь, оставив спутника. Нужно было успевать в город до вечера. К семи вечера оттуда отправлялся воз, следовавший на станцию, а оттуда поезд шел до самой столицы.
Он не заметил, но почувствовал ехидство со стороны этого Николая, однако, не встретив ощущения желаемого физического помешательства к его стороне со стороны незнакомца, буквально бросил вызов Проскурину тем, что оборвал его речь, и тем, что оставил его одного на дороге.
В этот момент незнакомец искал повод вновь заговорить с Григорием. Такова была поставлена ему задача, задача подбить этого попутчика и склонить его на свою сторону. Конечно, Проскурин лгал. Никакой профонтации не существовало. А существовал заговор против всего человечества, являвшегося подданством Российской империи.
Германия. 1914-й год. Канцелярия внутренних дел Германии, новый кайзер Теобальт Б-Г. только что отпустил из своего кабинета состав делегации по внутренним делам страны. Теперь оставалось сделать несколько звонков. Он подошел к аппарату. Набрал на табло несколько цифр. Диск сделал два оборота.
– Соедините меня с шерифом Граммером. Шериф Граммер, – кайзер, казалось, источал яд в желваках, но не придавал этому значения.
– Что там из внешних данных по этому… да, учащемуся… как его… да, Ульянов. Так. Так. Да. Да. Ну, дайте ему денег, сколько надо, мне во что бы то ни стало надо заявить о России!
– Что? – продолжил кайзер и внимательно принялся вслушиваться в речь оппонента.
Через некоторое время он прервал молчание, держа в руке трубку телефонного аппарата, одного из видов индустрии, находившегося в его апартаментах, которым он очень гордился.
– Дорогой шериф, вы знаете, сколько убытков понесла Германия, сражаясь за правое дело еще при ливонской борьбе, изничтоженная при Пскове? Неужели вы забыли историю, шериф? Что? Нет у нас таких средств, шериф, да и… людей. Что? Да, так точно, шериф.
На мгновение понурившись, кайзер вновь приободрился.
Вновь возобновилось молчание, кайзер продолжил слушать оппонента.
– Да, действуйте, шериф, – кайзер наконец повесил трубку.
Он, молчаливо нахмурившись, но с чувством выполненной работы, занес руки в карманы солдатских брюк, заметил расшторенное окно. Направился к нему. Вид из окна представлял все ту же индустрию под названием автомобиль. Внизу рядом стояли потрепанные дорожной пылью два старых бьюика.
Его новый день предвещал к лучшим новостям не только по внутреннему устою, но и и из внешних источников. Из России. Там готовилась террористическая кампания под нравственными аполитическими взглядами и лозунгами «долой самодержавие» – революция. Но он не знал, что приоритетом для российских граждан станет их собственное достоинство и судьба.
Молодой человек был одет в легкую не крестьянскую одежду, брюки с видимыми стрелками. Жакет трепался на его вполне не атлетических плечах и этим заглушал вид, что он был не по его размеру. Несмотря на это, он все равно предъявлял вид изысканного человека, сливаясь в своем неряшливом образе при поддержке общения. Скомканная белая рубаха, отчасти заправленная в брюки, подчеркивала его желание к общению с идущим впереди него человеком. Но он этого не замечал.
– Вот вы любите семью? – поравнялся с ним Проскурин.
– Что? Семью? – Григорий подхватил его, не останавливая шаг.
Но задумался. Проскурину это и надо было.
– Ведь что есть семья. Она дает нам покой, ну время, чтобы поразмыслить, подумать, кров, очаг, – продолжал заискивать Проскурин.
– Нее, кров она не дает, это мужик создает кров, а там… – отвечал Новых.
– Нет-нет, я не о том, я о коллективизации, – продолжал незнакомец.
– Не понял, – Новых остановился.
– Что-то у вас словечки все умные, зачем мне это?.. – продолжил он путь.
– Но как же… А, ну хорошо. А известность, в конце концов, – пытал его Проскурин.