— Чтоб подпоить? Выпьет человек несколько рюмок, и язык развяжется.
— Да, именно так, чтоб подпоить. Но не споить, в таком состоянии от человека мало чего добьешься. А когда навеселе, и речь рекой льется… только нередко в ней помимо полезных сведений масса разнообразных совершенно ненужных подробностей… Но приходится быть терпеливым… и очень внимательным, чтоб в таком потоке словоблудия не пропустить ничего стоящего… В своих поездках в ресторанах я привык платить сам, даже если ужинаю не один. И этот раз исключением не будет. Если бы я рассчитывал, что платить будете Вы, я никогда бы не стал заказывать французский коньяк, — усмехнулся полковник Дубельт.
— Но как же так? Сейчас-то Вы — мой гость, я Вас пригласил… — Штольману стало не по себе от предложения Дубельта. Пусть бы даже ужин обошелся ему в копеечку, но позволить полковнику расплачиваться? Нет, это невозможно.
— А Вы пригласите в ресторан Анну Викторовну, когда она вернется, — подал идею Анатолий Иванович, — а то после деликатесов, которыми ее потчует князь Ливен, Затонская домашняя еда покажется ей простоватой… А в этом ресторане весьма приличная кухня, судя по меню и по тому, что ей был доволен Его Сиятельство. Яков Платонович, давайте не будем больше возвращаться к тому, кто будет платить. Это сделаю я.
Пока они обсуждали, на каких блюдах все же остановить свой выбор, к их столу подошел месье Паскаль, чей поварской талант оценил столичный гурман князь Ливен:
— Ваша Милость, очень рад, что Вы снова к нам пожаловали, да еще с гостем. Возможно, Вы уже определились с заказом, но, если Вы позволите, я хотел бы порекомендовать Вам пару блюд, которые, на мой взгляд, достойны Вашего внимания, хоть и могут показаться простоватыми: рагу из крольчатины и телятину с соусом камберленд-а-ля-паскаль. Я немного изменил рецепт соуса, он стал чуть более пикантным. Что касается десерта, я хотел бы обратить Ваше внимание, господа, на клубничный штрудель со взбитыми сливками, он по семейному рецепту знакомого австрияка.
— Я непременно попробую штрудель, моя невестка печет с разными начинками.
— И у нас дома был штрудель, — припомнил Штольман, — я тоже закажу его. Господин Паскаль, Вы прислали нам с Анной Викторовной коробку пирожных, благодарю Вас. К нам тогда как раз зашел дядя, и мы вместе пили чай. Он высокого мнения о Ваших кулинарных способностях и я тоже. Жаркое, что Вы послали мне в участок, было бесподобным. Я был вынужден поделиться им с моим заместителем Коробейниковым, иначе прямо в кабинете сыскного отделения могло бы быть совершено ограбление — Антон Андреич отобрал бы у меня блюдо, источавшее столь чудный запах, наставив на меня револьвер, — пошутил он. — Ох, я же до сих пор не вернул Вам горшочек.
— Пустяки, Ваша Милость. У нас на кухне горшочков хватает. Мне лестно, что Вам и Его Сиятельству пришлись по вкусу мои блюда. Надеюсь, и сегодняшние не разочаруют.
— Я, пожалуй, возьму телятину с Вашим камберлендом и рагу из кролика, раз Вы сами их предлагаете, — сделал выбор Яков Платонович.
— А я побалую себя рагу и тефтелями. Соус к тефтелям тоже Ваш?
— Тоже мой, — подтвердил Паскаль. — Васька, ну что ты застыл как столб? Ставь, что принес, и беги на кухню. Слышал, что господа заказали?
Половой кивнул хозяину, расставил принесенное с подноса на стол и удалился.
— Очень надеюсь, что и в этот раз Вам все понравится. Как и когда Вы были у нас с Его Сиятельством, — улыбнулся совладелец ресторана.
— Я жалею, что до приезда Павла Александровича никогда не бывал у Вас. Все как-то ноги не доходили…
— А я ведь, честно говоря, грешным делом, ранее думал, что Вы, столичный житель, посчитали наше заведение недостойным своего внимания… Но потом всей семьей, включая Его Сиятельство, оказали нам честь. Его Сиятельство не постеснялся признаться, что ему наша кухня понравилась, мне лично благодарность высказал. Для меня это очень много значит.
— А что в этом такого?
— Некоторые господа из столичной знати хоть и посещают Собрание, считают, что наш ресторан при нем не того уровня, к каким они привыкли, всем своим видом показывают, что снизошли до того, чтоб порог нашего заведения переступить и отужинать здесь. А сами за обе щеки уплетают так, что за ушами пищит. А потом еще и повара посылают выспросить рецепт того блюда, которое столичным вроде как и в подметки не годится…
— Уж не о Разумовском ли Вы? — предположил Штольман.
— О нем.
— И Вы дали рецепт его повару?
— Нет, не дал. Повару князя Ливена дал бы, потому как Его Сиятельство с уважением относится к людям, даже простым. А князь Разумовский — нехорошо о покойном так говорить, но заносчивый был человек. Пытался, правда, изображать из себя либерала, да только плохо у него получалось. Повар, кстати, тоже, как и его хозяин — как же, в Петербурге да при князе… А дама, с которой князь у нас как-то ужинал, фрейлина, и вовсе своей спеси не скрывала. Понимаю, должность у нее при дворе, конечно, видная, но смотреть из-за этого на остальных сверху вниз и разговаривать таким тоном, словно они… букашки ничтожные… Впрочем, не стоит та дама разговоров, тем более, что уехала давно…
Такое поведение Нежинской Штольман, бывало, лицезрел и в Петербурге. И чем дольше они были знакомы, тем больше это проявлялось. Поначалу она, видимо, считала необходимым держать при нем лицо, а позже перестала это делать и вела себя с простым людом вроде половых в ресторане кичливо. Как-то раз во время ужина на ее нескрываемое недовольство тем, что к ней, фрейлине Государыни не проявили особого отношения, он отреагировал: «Нина Аркадьевна, на какое особое отношение Вы рассчитывали? Не думаете же Вы, что перед Вами здесь должны пасть ниц, как перед Ее Величеством». В ответ он получил: «Яков Платонович, Вы — хам. Но что еще можно ожидать от неотесанного фараона».
Что ж, возможно, он неотесанный фараон и хам… Вот только фрейлина, которая считала себя отесанной, заточенной под высшее общество, временами отличалась не меньшим хамством, чем, по ее мнению, он сам. Уже не в первый раз он слышал о неприятном впечатлении, которое произвела на жителей Затонска фрейлина Императрицы. Первым был председатель Дворянского собрания. Не исключено, что с совладельцем ресторана при Собрании они обсудили высокомерную столичную дамочку. Но, похоже, Паскаль не знает, что у Нежинской была связь со Штольманом, считает, что она — приятельница князя Разумовского, раз приходила в его ресторан с ним.
— А вот про его Его Сиятельство я скажу. Князь Ливен при такой высокой должности, я бы не удивился, если бы он относился к людям надменно, но нет, ничего подобного, наиприятнейший человек.
— Вы знаете, какая должность у Павла Александровича?
— Так после Вашего ухода из Собрания несколько человек переместились к нам в ресторан. Не услышать темы разговора было невозможно.
— Что, так громко обсуждали, что и в кухне было слышно? — поинтересовался Штольман.
— Нет, не в кухне, я, когда закончил с одним блюдом, требовавшим постоянного внимания, вышел их поприветствовать.
— Вы часто так делаете?
— Частенько. Я ведь всех членов Дворянского собрания знаю, с некоторыми приятельствую. Кто-то из них ужин туда заказывает, кто-то сам после карт приходит. Я думал, что и Вы, Ваша Милость, к нам тогда заглянете.
— Нет, у меня тогда такого намерения не было. Предпочитаю ужинать не со случайными людьми, а с близкими или… в приятной компании. Вот сегодня с господином полковником. Вернется Анна Викторовна от Его Сиятельства, с ней приду.
— Милости просим. У Его Сиятельства, должно быть, повар выше всяких похвал, потчует гостью самыми изысканными блюдами. И мне действительно очень приятно, что Его Сиятельство оценил мои умения. Ведь если б похвалил из вежливости, не стал бы для Вас с супругой в нашем ресторане открывать счет. Когда в конце прошлой недели я получил от него письмо с этой просьбой, да еще и собственноручно написанное, был так польщен этим.