— Это плохо.
— Почему?
— Мы надеялись, что она могла видеть письма Каверина, а следовательно, возможно, запомнить, откуда они были.
— Да даже если бы она их и видела, это бы ничего не дало. Она была неграмотная.
— Совсем неграмотная? — спросил Дубельт и сделал знак подошедшему к их столу половому, чтоб он не прерывал их разговора и удалился. А то Карелин может потерять важную мысль
— Буквы еле-еле в слова складывала. Если Ульяна для нее записку оставляла, что сделать по дому или купить, то ей ее Таня читала. Сама бы она то, что на конверте было написано, никогда прочитать не сумела.
— Как жаль… Из прислуги только эта женщина была?
— Когда Ульяна собиралась, к примеру, на бал или в театр, то приходила горничная от Полянского одевать ее и причесывать. Но она бы точно никогда не стала копаться в письмах или бумагах хозяев, Илья Анатольевич сразу бы такой прислуге указал на дверь, а она у него была еще до того, как он Ульяну привез. Полянский некоторые бумаги на столе в кабинете оставлял, да и я свои не прятал, когда у него останавливался.
— Вы останавливались у Полянского? Когда же?
— Так каждый раз, когда в Петербург приезжал — кроме последнего, когда господин Штольман посоветовал мне даже не появляться у него…
— Это что-то новенькое, — нахмурившись, сказал Штольман. — Вы мне говорили, что видели Полянского несколько раз, а, оказывается, Вы у него дома гостили.
— Понимаете, Яков Платонович, я… не решился об этом сказать. Вы же и так, должно быть, считаете, что у нас отношения… странные и без этого… Когда я в первый раз приехал, мы у Ульяны встретились, в тот раз совершенно случайно. Я Ульяне привез деньги, как и тогда, когда она с Кавериным жила, ну и хотел посмотреть, как они с Таней обустроились. Посоветовал ей быть осторожней с тратами, особенно теперь в столице. А Полянский потом наедине сказал мне, что даже и не думал, что муж Ульяны будет беспокоиться о том, на какие средства она будет жить, ведь это только его забота. Я ответил, что Ульяна мне до сих пор жена, хоть и только на бумаге, поэтому я считаю, что должен вносить свой вклад. Он сказал, что другой на моем месте не подумал бы и копейки дать жене, у которой связь с другим мужчиной, да еще тем, у кого денег хватит не одну любовницу содержать. В общем, мы с Полянским тогда решили, что раз уж я настаиваю, то пусть мои деньги идут в основном на пропитание Ульяне и Тане, в то время как он будет платить за все остальное. Спросил, где я остановился, по названию гостиницы понял, что я не мог тратить больше, я ведь тогда только на одно жалование жил. И сказал, что когда я в следующий раз приеду, чтоб непременно остановился у него. Мол, люди мы теперь не чужие, нечего мне по гостиницам клопов кормить, когда у него две комнаты для гостей всегда готовы. Кроме того повар отменный, а раз я города толком не знаю, могу, проголодавшись, забрести туда, куда лучше никогда не заходить. У него в былые времена и Каверин останавливался, до того, как он забрал от него Ульяну. Я пытался отказываться, но он настоял.
Дубельт внимательно слушал. Карелину показалось, что подобного панибратства между ним и Полянским он не одобрял.
— Господин полковник, Вы, должно быть, осуждаете меня, что я у любовника моей жены жил.
— Господин Карелин, Ваши отношения с любовником жены меня не касаются, и не мне составлять о них мнение. Но, похоже, Полянский — человек приличный и доброго нрава, предлагал Вам это от всей души, поэтому Вы и не посчитали унизительным воспользоваться его гостеприимством. Но я думаю совершенно о другом. Что вообще связывало Полянского и Каверина? Один — фабрикант, коммерсант, как мне представляется, человек серьезный, основательный, ответственный, другой — офицер, ищущий развлечений и наслаждений, не обремененный ни моралью, ни честью… Я не вижу оснований для поддержания длительного знакомства между столь разными людьми… Знакомству между, например, Полянским и Вами я бы не удивился, но им и Кавериным… Где, при каких обстоятельствах они познакомились? Были ли у них общие знакомые? Если были, общались ли они в последние годы с Кавериным?
— Знакомы они много лет, познакомились через Петра Сергеевича Вернера. С Кавериным он когда-то вместе служил, но очень рано вышел в отставку, так как дед оставил ему свое состояние и предприятия — он был фабрикантом. С Полянским у него были дела. У Вернера они и встретились. Какое-то время поддерживали отношения все трое. А потом у Вернера стало ухудшаться здоровье и он решил перебираться в Германию, в Баден-Баден. Продал Полянскому свою часть их совместной мануфактуры, чтоб открыть дело в Германии. А Полянский с Кавериным продолжили встречаться.
— Вы говорите, поддерживали отношения все трое. А где это было?
Не в Петербурге же?
— Нет, где-то в Остзейских губерниях, вроде бы в Лифляндии, где точно — не скажу. Вернер после вхождения в наследство и отставки остался там, где и служил вместе с Кавериным, одна из дедовых мануфактур была в том же городе. Возможно, это дед поспособствовал, чтоб его в тот полк определили. Полянский туда по делам этой мануфактуры и приезжал частенько. Вот в то время они все трое и общались, пока Вернер не уехал в Германию. А Полянский и после туда по делам своей фабрики ездил, и они с Кавериным поддерживали отношения пока того не перевели к нам в город, В нашем городе у Полянского никаких дел не было, Каверин сам к нему в гости ездил — в столице погулять. А когда Каверина перевели в полк в Ржев, то и там с Кавериным виделся. Тогда он Ульяну и встретил.
— У Полянского что же мануфактуры только там, где Каверин служил? — с ехидством спросил Дубельт.
— Почему же? У него, насколько я знаю, много где чего имеется. В Петербурге, в Эстляндии, в Иваново. Из тех мест, где Каверин служил — только в Лифляндии. А в Ржеве он договаривался о сырье для фабрики, что в Твери.
— А Каверин, он как блоха по загривку скакал — из одного полка в другой? Лифляндия, Ваш город, Ржев…
— Про это ничего сказать не могу.
— А про Вернера?
— Что именно?
— Состоял ли он с Кавериным в переписке?
— Каверин ему давно не писал, несколько лет уже. Он сам у Полянского про него спрашивал. А тот ответил, что Алексей, по-видимому, как всегда весь в амурах, и ему не до писем. Я при этом сам присутствовал, это года два назад было. Вернер тогда приезжал к родственникам в Петербург и заходил к Полянскому, а я как раз у него останавливался. Вернер за ужином про их давнее знакомство и рассказал. Кстати, он не знал о том, что пассия Ильи Анатольевича — это бывшая любовница Каверина, от которого у нее дочь, и уж, разумеется, о том, что она — моя жена. Вернер уже в Германии жил, когда Каверин закрутил роман с Ульяной, ну и после, когда Полянский ее в Петербург увез. А они не поделились со своим приятелем такими подробностями своих отношений…
— Значит, с Вернером тупик… как и с прислугой… Жаль, что обе ниточки оборвались… А другие общие знакомые кроме него у Каверина и Полянского есть?
— Насколько мне известно, нет. Может, у Вас еще какие-то вопросы имеются?
— На данный момент нет.
— Тогда, пожалуй, я откланяюсь. Поеду к себе, а то почти весь день в городе провел. Хотел зайти рюмочку выпить, а то моя дама, от которой я, подобное не жалует. Ее покойный ее муж был любитель горячительных напитков, после него она даже вина в доме не держит. Но меня это не печалит, я ведь к ней не за этим прихожу, — чуть усмехнулся Карелин.
— А Вы, однако, дамский угодник, — хихикнул Дубельт.
— Да куда там. Я не дамский угодник и не был им никогда. Но с женщинами, конечно, отношения до женитьбы были. А любовница у меня появилась только когда Ульяна с Карениным в Ржев уехала. Когда она от него забеременела, я и не думал интрижку заводить. Нехорошо бы было, жена в положении, пусть и не от меня, а я по женщинам… А когда Таня родилась, и вовсе не до свиданий было, после службы надо было домой к ребенку спешить. Дочь соседей хоть и не безголовая была, но доверять ей ребенка я как-то опасался, не то что Ульяна. Всегда старался дома быть, когда Ульяна к Каверину на рандеву уходила или с ним на какой-нибудь раут…