«В тусовке Нижнего Ист-сайда все были связаны по работе или через любовников, – комментирует Кейл. – Это была огромная сеть контактов, державшаяся на светилах вроде Ла Монте, Энди Уорхола, Аллена Гинзберга, Роберта Раушенберга и Эда Сандерса [сооснователя группы The Fugs]».
Молодой Лу Рид еще не вполне втянулся в эту сложную сеть, однако его творческие устремления более или менее совпадали с устремлениями увлеченных литературой битников. В 1964-м он писал на заказ песни для лейбла Pickwick International – звукозаписывающей компании второго ряда, которая тянулась за гигантами из Брилл-билдинг, производящими поп-хиты с индустриальным размахом. Когда его начальство разглядело коммерческий потенциал в одной из песен – поделки под названием «The Ostrich», от которой тянуло в пляс, – было решено собрать группу для ее продвижения – The Primitives. Это был очередной коллектив-однодневка, но именно он неожиданно стал звеном, связавшим увлеченного битниками автора песен Рида и повернутого на монотонной авангардной музыке Кейла.
Рид сошелся с Кейлом, когда сыграл ему свои песни, не претендовавшие на массовый успех. Среди них были «Heroin», «I’m Waiting for the Man», «All Tomorrow’s Parties» и «Venus in Furs». Подобно Уорхолу, который хладнокровно вглядывался в изображения насильственной смерти в таких работах, как «Субботняя катастрофа» (1964), Рид в своих текстах живописал психическую катастрофу наркомана, транссексуала и садомазохиста. Чем больше болезненного интереса и беспокойства вызывал сюжет произведения, тем нагляднее становилась эстетика отрешенности, которой так бравировали эти «короли бездействия».
Энди Уорхола, который уже стал самой знаменитой (иногда скандально знаменитой) фигурой американского авангарда, «искусство больше не веселило». Он объявил, что бросает живопись и собирается заняться кинематографом. До того, как в обиход вошел термин «поп-арт», Уорхол описывал себя как человека, озабоченного «штампованным искусством» – commonist art (вскоре он отбросил это определение, так как оно слишком походило на «коммунистическое искусство» – communist art), а что могло быть более всеобщим, чем временное помешательство на поп-музыке и поп-группах? Итак, однажды вечером в конце 1965 года Уорхол (в сопровождении скромной свиты) предпринял вылазку из «Фабрики», чтобы посмотреть на новую группу, регулярно выступающую в фолк-клубе под названием Cafe Bizarre в Гринич-Виллидже.
Выступление, которое он там застал, было «потрясающим и безумным <…> явно слишком громким и диким для обычной туристической кафешки». Возможно, Уорхол в полной мере оценил потенциал группы, когда его соратник Джерард Маланга во время исполнения «Venus in Furs» пустился в бешеный импровизированный пляс. «Думаю, он увидел в этом нечто в достаточной степени шокирующее, – заключил Джон Кейл. – В своей спокойной, но эффективной манере Энди обхаживал нас, как нечто выдающееся. А прежде чем увести свою банду обдолбанных оборванцев, пригласил нас на следующий день на „Фабрику“. Он хотел кое-что обсудить».
5. Уорхоломания и американское «сейчас»
Размещу свое имя на чем угодно из нижеперечисленного: одежда, радиоприемники, сигареты, кассеты, звуковое оборудование, ПЛАСТИНКИ С РОК-Н-РОЛЛОМ, что угодно, кино и кинооборудование, Еда, Гелий, Плети, ДЕНЬГИ!! Люблю, целую, Энди Уорхол. EL 5–9941.
На ежегодный званый ужин Нью-Йоркское общество клинической психиатрии традиционно приглашает в качестве специального гостя какую-нибудь известную персону, и в 1966 году настала очередь Энди Уорхола. «Творчество и творческие люди всегда завораживали каждого, кто всерьез изучает поведение человека, – заявил председатель общества, – нас поражает медийная активность Уорхола и его группы».
Уорхол согласился посетить вечер при условии, что ему позволят показать несколько своих фильмов; они проецировались на стены во время фуршета, в то время как их создатель (в галстуке-бабочке, смокинге и «рабочих» вельветовых брюках, окруженный, как обычно, приближенными с «Фабрики») общался с устроителями мероприятия – пока всех не пригласили к столу. То, что это закрытое мероприятие удостоилось заметки в The New York Times, кое-что говорит о репутации Уорхола на тот момент:
Выступление достигло кульминации в середине ужина (ростбиф со стручковой фасолью и картофелем), когда на сцену вышли The Velvet Underground. Оглушающие звуки доктор Кэмпбелл метко охарактеризовал как «недолгое, но тяжкое испытание какофонией». Это было похоже на смесь рок-н-ролла и египетской музыки для танца живота.
Один из вынужденных покинуть зал психиатров счел мероприятие «нелепым, возмутительным, мучительным». Однако речь шла о скандалисте Энди Уорхоле и его банде, поэтому среди эпитетов звучали и хвалебные, наподобие «декадентский дадаизм». Уорхол получил приглашение выступить перед психиатрами задолго до знакомства с группой в Cafe Bizarre и их последующей встречей на «Фабрике»; было решено, что подобное мероприятие – прекрасная возможность испытать новую инвестицию на практике. На «Фабрике» Энди Уорхол и The Velvets договорились об учреждении торговой компании под названием Warvel, Inc., через которую Уорхол будет продвигать группу, оплачивать их расходы на жизнь, площадку для репетиций и оборудование в обмен на четвертую часть гонораров. Первый и единственный раз Уор-хол позволил себе вмешаться в творческий процесс по существу, когда предложил сделать солисткой Нико (настоящее имя Криста Паффген). С этой актрисой, моделью и певицей немецкого происхождения Энди познакомился не так давно и считал, что она обеспечит группе центр притяжения внимания, которого им недоставало. Не рискуя раскачивать лодку, музыканты уступили; так, после нескольких репетиций, Нико впервые выступила с группой на ежегодном ужине психиатров.