Сперва пресса реагировала с любопытством, и мейнстримная Los Angeles Times восторгалась эффектным зрелищем: «Наконец-то хеппенинг действительно случился; Уорхолу пришлось приехать из Нью-Йорка, чтобы показать, как должно выглядеть шоу». Однако продвинутая Los Angeles Free Press была более придирчивой: «Само название шоу говорит о мировоззрении Уорхола, о движущих им мотивах. Зритель неизбежно приходит к выводу, что всё – пластиковое, стерильное, механическое, античеловечное и поверхностное. Мы притворны и безвкусны. И его шоу это доказывает».
В конце месяца, когда «Взрывная пластиковая неизбежность» перебралась севернее, в один из районов Сан-Франциско и по совместительству новый оплот хиппи Западного побережья – Филмор, негодование в прессе усилилось. Пишущий для San Francisco Chronicle джаз-критик Ральф Дж. Глисон (который вскоре после этого основал журнал Rolling Stone) посчитал, что «хуже всего то, что в шоу нет творчества, а значит, и искусства». Не помогло даже такое заявление Уорхола: «Я люблю Лос-Анджелес. Я люблю Голливуд. Они прекрасны. Всё из пластика – но я люблю пластик. Я хочу быть пластиковым!» Взгляды художника были восприняты сан-францисской богемой как неприкрытая контрконтркультурная провокация.
Во время пребывания в Калифорнии The Velvet Underground подписали контракт с MGM records. Ацетатные диски с записями разошлись в андеграундной среде обоих побережий. Однако официальный выход дебютного альбома отложили больше чем на год – что, впрочем, только способствовало усилению влияния группы, так как у идей, которыми был полон альбом, хватило времени сперва пустить корни в сообществе неформалов.
Одной из причин отсрочки выхода альбома называют оригинальный дизайн обложки, придуманный Уорхолом. Он уже использовал банан в качестве грубого, китчевого фаллического символа в фильмах с участием Марио Монтеса, первой «суперзвезды»-трансвестита, и теперь ему предоставилась возможность повторить шутку в действительно массовом произведении. И хотя альбом 1968 года «The Beatles» (также известный как «Белый альбом»), обложку которого разработал Ричард Гамильтон, разошелся гораздо бо́льшим тиражом, Уорхол оказался первым. В первоначальном издании на обложке не было упоминания какой-либо группы – только подпись Уорхола. Каждая копия слегка отличалась, как будто это лимитированное издание художественных репродукций: печать с подписью ставилась отдельно и располагалась под разными углами. Однако реальную задержку альбома вызвали сложности процесса производства: в частности, привычное изображение желтого банана нужно было нанести отдельным слоем, так, чтобы «шкурку» можно было отклеить, обнажив двусмысленное розовое содержимое фрукта. Этот рисунок, прекрасный своей простотой (с точки зрения графики), является образцом эстетики проносящегося мимо рекламного щита, которая изначально вдохновляла художника. Его не просто распознают при взгляде издалека – его немедленно распознают как произведение Уорхола.
Когда обложка превращается в фетиш, а продвижение альбома – в искусство, коллекционеры и ценители пластинок получают в качестве бонуса ощущение исключительности. Они покупают «лимитированный» арт-объект, значение которого могут оценить лишь избранные. Ведь с точки зрения содержания в поп-арте, как и в скиффле или панк-роке, потребителю особо нечего понимать и нечему учиться. Напротив, обладание само по себе становится ключом к высшему знанию и к членству в особом клубе. Кто угодно может приобщиться к этому «тайному» знанию и получить эстетическое превосходство, всего лишь купив продукт; это так же просто, как посмотреть телевизор или сходить в супермаркет.
К сожалению, в музыкальном менеджменте Уорхол был подкован не так хорошо. Возникали всё новые задержки в производстве и выпуске альбома, специально написанный первый сингл – «Sunday Morning» (1967) – потерпел фиаско, группа стала очень нестабильна, и интерес Уорхола угас. Когда в марте 1967 года «The Velvet Underground & Nico» наконец увидел свет, он совершенно не попал в контекст «детей цветов» и «лета любви».
Альбом звучал на удивление старомодно и одновременно на годы опережал свое время – замороженное дремлющее зернышко, которое переждало зиму самого безыскусного отпрыска психоделической революции – прогрессив-рока, чтобы потом дать жизнь двум главным воплощениям попа 1970-х годов: глэм-року и панку. Джо Бойд начинает музыкальные мемуары «Белые велосипеды» с таких слов: «Шестидесятые начались летом 1956-го». Возможно, старт семидесятым был дан весной 1967-го.