— Ребят, все, кто одолжил щитки, соберите их и верните мне. Положу обратно в шкаф.
Пожалуйста, говорите не о моем шкафе.
Я слышу приближение шагов, их грохот каким-то образом перебивает все остальные звуки. Забиваюсь глубже в шкаф и закрываю руками лицо — как будто это может что-то изменить. Мало мне быть известной как девчонка, что ломится в спальню соседа, теперь еще буду той, кто залезает в мужские раздевалки! Шаги останавливаются, через щель вижу, как коробку со щитками ставят прямо перед моим шкафчиком.
Блин, блин, блин.
Паника перерастает в настоящий ужас. Дверца распахивается: передо мной орава полуголых, перепачканных, потных парней. Они еще не успели меня заметить, но это ненадолго. Шкаф заливает свет, освещая самые темные уголки моего укрытия. Я поднимаю глаза и морщусь, гигантский футболист ошеломленно взирает прямо на меня. Курчавые волосы прилизаны потом, челюсть отвисла, глаза выпучены, словно вот-вот выкатятся из орбит. Умеешь ты производить впечатление, Райли.
— Девчонка! — ревет он.
В раздевалке начинается дурдом. Парни таращатся на меня, срываются на визг (неужели парни способны визжать?), скачут по раздевалке, тыкая в меня пальцем и прикрывая свои причиндалы. С пылающим лицом я наблюдаю за хаосом.
Но деваться некуда. Ворча и держась за бедную спину, я вылезаю из тесного шкафа. От этого дурдом только усиливается. Куда ни глянь, парни кричат, чертыхаются, кто-то визжит от смеха. Я так ошарашена, вот-вот брызнут слезы. Но плакать нельзя. Это сделает мое положение в сто раз постыднее.
— Да ухожу я, заткнитесь. Это все пари! — выкрикиваю я отмазку снова и снова, направляясь к двери.
И застываю на месте.
В дверях стоит Алек Уайлд — на потном красном лице все еще заметны следы от маркера — и во все глаза таращится на меня. Впрочем, как и все в этой комнате. Еще никогда не приходилось мне так краснеть. Это самый позорный момент в моей жизни, и произошел он прямо на глазах соседа. Обреченно я прохожу мимо него.
— Попалась, — шепчет парень, хватая меня сзади за плечи и выталкивая в коридор, на свежий воздух. Уже снаружи он разворачивает меня, помогая опереться о спортивные шкафчики.
Словно контуженная, я глотаю свежий, чистый кислород.
— Что ты там забыла? — недоумевает Алек.
— Искала лифчик, — отвечаю машинально. Как же так? Почему я не ушла, когда была такая возможность?
— Мог бы догадаться, — невесело усмехается он. — Ты в порядке?
С какой стати спрашивает? Не скрывая удивления, вскидываю голову и вглядываюсь в его лицо. Похоже, ему и вправду не все равно. Даже после того, что я сделала прошлой ночью? Почему?
— В порядке, — говорю чуть слышно, краснею и снова опускаю глаза в пол. Но сейчас же выхожу из ступора, когда Алек придвигается ко мне ближе и медленно, но верно прижимает меня к шкафчикам. Что он творит? Я с любопытством поднимаю глаза и замираю. Алек ничего не говорит, но так смотрит на меня…
— Ты что делаешь? — заикаюсь я, когда он медленно наклоняет ко мне свое потное лицо, свои красивые глаза.
Сердце бьется как ненормальное. Становится трудно дышать. Легкие горят, пульс сходит с ума, а кровь в жилах точно закипает. Что происходит…
Чуть не коснувшись моих губ, он приближается к уху. Я облегченно выдыхаю, но радоваться рано. Дыхание Алека щекочет мочку уха, напоминая в какой невероятно компрометирующей ситуации я нахожусь. С замиранием сердца жду, что он скажет. Не будет же просто стоять и молча дышать мне в ухо.
— Я тебе еще припомню за маркер, Грин, — наконец шепчет Алек. Я и позабыла об этом. Он отстраняется, и только сейчас я замечаю свои каракули — маркер хоть и поблек, все еще заметен на оливковой коже. Уголки губ начинают дрожать, сейчас рассмеюсь. Как не вовремя! Силюсь побороть смех, но чем больше стараюсь, тем сильнее он прорывается. И хихиканье превращается в полномасштабное гоготание.
Алек с ужасом глазеет на меня.
— Райли, хватит смеяться!
— Прости, — хриплю я, боясь взглянуть на него, чтобы не расхохотаться сильнее. Кажется, я теряю рассудок.
— Что за… — откуда ни возьмись раздается голос Дилана.
Он с озадаченным лицом смотрит на нас с Алеком. Алек только плечами пожимает, да и мне неведомо, чего я ржу как конь посреди коридора. Однако сейчас самое время бежать. Разразившись очередным приступом смеха, я срываюсь с места. Несусь так быстро, что боюсь, ноги не поспеют за мной, и я упаду. Алек орет мне вслед, но поздно, ветер свистит в ушах, и я сосредотачиваюсь на беге — на беге и ни на чем другом.