Лев Толстой знал за собой этот недостаток и в 1851 году, после первых литературных опытов, рассуждал в дневнике:
⊲
Я думал: пойду, опишу я, что вижу. Но как написать это? Надо пойти, сесть за закапанный чернилами стол, взять серую бумагу, чернила; пачкать пальцы и чертить по бумаге буквы. Буквы составляют слова, слова – фразы; но разве можно передать чувство? Нельзя ли как-нибудь перелить в другого свой взгляд при виде природы?
Можно, если профессионально пользоваться языком.
Толстого злила и словесная путаница со свечой у Анны Карениной на станции Обираловка, и роман «Война и мир», который он окрестил «дребеденью многословной». Наверное, писатель был бы рад отредактировать свои рукописи, только сделать это самому не позволяла беда со стилем, а исправить чужими руками мешала гордость. Лев Толстой – выдающийся философ и общественный деятель, но плохой стилист.
«В зал вошло лицо, лицо это был князь»… Автор не владеет профессиональным инструментом, как бы кощунственно это ни звучало по отношению к Толстому. Для зарубежных читателей языковые проблемы сглаживаются переводом, тем более автор использовал кальки с французского. А используй он кальки с немецкого, это было бы просто невозможно читать по-русски. И перед русским языком – именно в части стиля – Толстой остался в большом долгу. Речь не о его выдающемся месте в литературе, не о титанической философии, не о мужественной жизненной позиции и не о мировом литературном бренде: всё это бесспорно. Речь именно и только о проблемах с языком – главным инструментом писателя.
Стилистические проблемы Толстого – это не досадные огрехи, найденные под микроскопом, – это система. Иллюстрацией может служить разбор отрывка в десяток абзацев из романа «Анна Каренина».
⊲
Передовые её, низкие и чёрные, как дым с копотью, облака с необыкновенной быстротой бежали по небу. <…>
Дети с испуганным и радостным визгом бежали впереди. Дарья Александровна, с трудом борясь с своими облепившими её ноги юбками, уже не шла, а бежала, не спуская с глаз детей…
Все бегут. Облака с быстротой, дети с визгом, Дарья Александровна – с трудом борясь с юбками. Детям может быть или страшно, или весело, но – в отличие от взрослых – не то и другое сразу. А «с трудом борясь с своими облепившими её ноги юбками» – это стилистическая трагедия. Да и всю фразу не прочесть вслух без запинок.
⊲
– Катерина Александровна? – спросил Лёвин у встретившей их в передней Агафьи Михайловны с платками и пледами…
Здесь из-за распространённой стилистической ошибки непонятно: передняя – это комната при входе, где прибежавших встречала Агафья Михайловна, или кто-то встречал Лёвина в передней части Агафьи Михайловны, у которой существует ещё задняя часть.
⊲
Лёвин схватил пледы и побежал в Колок…
Ветер упорно, как бы настаивая на своём, останавливал Лёвина и, обрывая листья и цвет с лип и безобразно и странно оголяя белые сучья берёз, нагибал всё в одну сторону…
Так же, как до этого автор не слышал постоянно свистящего предлога – «облака с быстротой… дети с визгом… с трудом борясь с своими юбками», – здесь он не слышит переклички настаивая и останавливал, которые превращают текст в рэп-скороговорку. Вдобавок Толстой, похоже, заключил с кем-то пари о том, что сможет запросто нанизать подряд сколько угодно одинаковых союзов и выстроить частокол деепричастий.
⊲
Работавшие в саду девки с визгом пробежали под крышу людской…
К бегущим облакам, детям, Дарье Александровне и Лёвину прибавились девки; притом и дети, и девки бегут с визгом – никакой разницы. Других слов автор не знает, но это слова-функции: называние вещей своими именами, а не художественная литература.
⊲
Нагибая вперёд голову и борясь с ветром, который вырывал у него платки…
Чуть раньше Лёвин схватил пледы, а не платки, хотя это уже мелочь.
⊲
Всё убыстряя и убыстряя движение, макуша дуба скрылась за другими деревьями, и он услыхал треск упавшего на другие деревья большого дерева…