– Еще ничего не поздно, – тяжко дыша, сказал он.
– Джованни... Я не уверена, что ты понял...
– Не бойся, – он нежно погладил ей щеку. – Я не стану делать того, чего ты не хочешь. – И усмехнулся: – Во всяком случае, пока. Господи, я никак не могу в это поверить!
– И тем не менее это так, – признала она.
– Придется мне перед тобой извиниться...
– Извиниться? – с надеждой переспросила она. – Джо, это так все меняет!
– Я все понимаю. Тебе, конечно, досталось!..
– Да, досталось, – кивнула она, – но раскаяние такое благодарное дело!
Он пробормотал что-то, целуя ее влажные глаза, и Тина зажмурилась от удовольствия, боясь поверить, что Джованни наконец-то обрел душевный покой. Ее решение принесло результат, на который нельзя было и надеяться! Самоуверенный красавец преображался на глазах, и теперь она верила, что он сможет быть с Адрианой нежным, любящим. Скоро, очень скоро, думала она, они с Адрианой встретятся, начнут привыкать друг к другу. Это всегда было ее заветным желанием. А потом, может статься... Она вспыхнула, не смея надеяться на далекое будущее, когда сердца всех участников этой истории смягчит время...
– Тина, милая Тина, – сказал Джованни, врываясь в ее мечты. – Я тебя подвел. Я думал, я позаботился о вещах, которые... Видно, – он пожал плечами, – нет ничего стопроцентно безопасного.
– Безопасного? О чем ты? – спросила она недоуменно.
Джованни поцеловал ее в кончик носа.
– Глупышка! Ты прекрасно знаешь, о чем я. Я плохо о тебе заботился, хотя совсем не хотел тебе неприятностей, – мягко сказал он. – Ну, хватит меня дразнить! Ну, скажи! Кто это? Мне не терпится знать. Девочка или мальчик?
– Что?! – онемело уставилась на него Тина, а он продолжал улыбаться, вопросительно вскинув брови. – Девочка... или мальчик?.. – тупо повторила она.
– Ты будто удивлена не меньше меня! Очнись! Я говорю о нашем ребенке. Какого он пола? – со странной робостью говорил он. – Мне в общем-то все равно. Но все-таки, кто у меня? Сын или дочь?
Улыбку как смело с лица Тины. Так вот в чем дело! Она сдавленно охнула от ужаса.
– Как?! Ты решил, что надписи и детские книжки – для ребенка?
– Я всегда был круглым отличником, и с логикой у меня все в порядке, – усмехнулся Джованни.
О, Боже! Она прикрыла глаза, чтобы не видеть этой усмешки. Он решил, что у нее есть ребенок – их общий ребенок! И, как любой итальянец, для которых самое дорогое в жизни – дети, вне себя от счастья и простит ей все на свете, потому что она выносила его дитя.
Значит, он ничего не понял. Все эти поцелуи – только из-за того, что он думает – нашелся наконец человек, который будет любить его безо всяких условий, не ведая о его преступлении, его позоре. Вот почему его так захлестнули чувства... Есть кто-то, кого можно любить, кто-то, принадлежащий ему по праву. И все его сладкие речи – только маскарад, за которым лежит желание отхватить львиную долю любви ребенка, а без ее помощи этого не добиться...
– О, Джо, – понуро проговорила она.
– Ну же? – И за ослепительной, вынимающей душу улыбкой последовал еще поток итальянских, звучавших как чистая ласка, слов.
– Пожалуйста... – Тине перехватило горло. Да, она мечтала бы иметь от него ребенка, поняла она вдруг. И этому никогда, никогда не бывать...
– Да что такое? – тихо спросил он.
– Нет... никакого... ребенка, – жалким голосом выдавила она из себя.
Он недоуменно нахмурился.
– Но послушай же, Тина! Нельзя скрыть очевидное.
– Нет у меня ребенка, – повторила она. – Нет и никогда не было. – И никогда не будет, горестно прибавила про себя.
У него заходили желваки.
– Понятно, – сквозь зубы проговорил он. – Значит, ты так? Но я же не дурак! Доказать, что здесь живет ребенок, не составит никакого труда! – Не церемонясь, он потащил ее за собой из кухни на лестничную площадку. Подергал ручку одной из дверей. – Здесь заперто. Ключ!
– Все ключи у тебя, – пробормотала она, морщась от его железной хватки.
Найдя наконец нужный ключ, он резко толкнул дверь. Та распахнулась. Было сразу видно, что это комната деда. В следующей, поменьше, жила она...
– Зачем вы запираете двери? – с подозрением спросил Джованни, отворачиваясь от аккуратно застеленной кровати и туалетного столика, на котором стояли фотографии родителей Тины, присланные из Пуэрто-Рико.
– На всякий случай.
Джованни, хмыкнув, направился к последней двери.
– Успокойся! Ради Бога, успокойся, Джованни! – пролепетала она.
– Мне нужны доказательства. И ты могла бы сказать мне, где мой ребенок! – рычал он, возясь с ключом.
Тина помнила, что дверь не заперта, но промолчала, надеясь выиграть время.
– Надписи, книжки, указания – это не для ребенка, Джо!
– Где мой ребенок? – не слушая, твердил он.
– Да нет здесь никакого ребенка!
– Черт возьми, Тина! – Он бросил возиться с замком, взялся трясти ее за плечи. – Ну-ка открой! Я хочу сам все видеть! А потом ты мне скажешь, где он... или она!
– Да как ты не понимаешь? Нет у меня ребенка! – в отчаянии закричала она.
– Говори! Я вытрясу из тебя душу, если не скажешь! Где мой ребенок?
– Да нет его! Нет! Перестань, Джо! Мне больно!
– Извини, – Джованни взял себя в руки. – Но не мучай меня! Я имею право знать, где он!
– О, Господи, Джо! Разве до тебя еще не дошло?..
– Что не дошло? – огрызнулся он. – Что ты прячешь от меня моего ребенка?
– В последний раз, – истерически закричала она, – в последний раз говорю тебе – нет здесь детей! Это... это твоя мать!
Он отпустил ее так внезапно, что пришлось ухватиться за перила, и, не удержавшись на ослабевших ногах, она почти села на пол.
– Моя мать? – хрипло выкрикнул он. – Мадонна, что ты такое сказала?
Тина с трудом, перехватывая руками балясину, выпрямилась.
– Там открыто.
Развернувшись на каблуках, Джованни вошел в комнату Адрианы. Огляделся, явно рассчитывая увидеть игрушки, бейсбольную биту, плакаты с поп-звездами, роликовые коньки... Ничего этого не увидел и вдруг замер, принюхиваясь. Запах лаванды! Запах, который у Тины всегда ассоциировался с Адрианой – с тех самых пор, как Ковальски приехали в Этернити и красавец Джованни перевернул всю ее жизнь.
– Теперь ты мне веришь? – безжизненно спросила она.
– На окне решетка, – еле разжимая губы, сказал он.
– Да, решетка.
Она ждала, Джованни медленно осмотрел всю комнату, кое-какие вещи – видно, признал, потому что брал их с места, разглядывал.
– Мадонна... Не может быть...
Еще как может, с невыразимой печалью думала Тина, следя, как он перебирает платья в шкафу, как прижимает к лицу легкую ткань, пахнущую лавандой.
– Мне очень жаль, Джо, – тихо сказала она.
– Я думал, – начал он, застыв посреди комнаты, – я думал, мы... – Спазм сдавил ему горло. – Господи! Так ребенка нет?
Не в силах говорить, Тина покачала головой и скользнула глазами туда, где на столике стояла фотография Сью и Майкла, которых убил Джо.
– Ребенка нет, – прошептала она, и в глазах его отразилось такое страдание, что сердце ее содрогнулось.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Джованни явно пытался взять себя в руки, хотя щеки его покраснели.
– Не понимаю!..
– Пойдем в гостиную. Я принесу кофе.
Руки ее дрожали, когда она ставила чашки на резной поднос, доставшийся Адриане от ее польской родни. Джованни с окаменевшим лицом сидел в кресле, глядя перед собой.
– Я был бы рад ребенку, – невыразительно, словно констатируя факт, сказал он. Его самообладание поражало и... страшило. Конечно, сейчас он сердится сам на себя, и потому только, что выставил себя таким дураком.
– Я знаю, – пробормотала она. Это было бы чудно – и в то же время чудовищно – желать ребенка от человека, погубившего ее сестру и племянника.
– Где моя мать? – спросил он, не глядя на нее.
– Путешествует с дедом. – Тина переминалась с ноги на ногу, не зная, что сказать. Конечно, у нее были наготове слова утешения на любой случай жизни. С какими бы трудностями ни являлись к ней ее подопечные, уходили они всегда с легким сердцем. Но тут она растерялась. Что скажешь человеку, на которого свалилось известие, что его мать совсем не та, что была раньше? Но он ждал объяснений, и она сделала над собой усилие. – Адриана – то есть твоя мать – чувствует себя хорошо. Она крепкая и веселая.