- Занесем ключ Вальдемару?
- Нет, лучше попозже вернем его Наталье, - решил Генрих. - Будет хороший предлог наведаться к ней, узнать, как она себя чувствует.
На улице опять шел дождь. Складывалось впечатление, будто за последние двое суток над Валдаем выпала годовая норма осадков.
- Прошка прав, - сказала я, с отвращением поглядев на низкое угрюмое небо. - Если эта чертова погода продержится еще пару дней, мы отсюда не скоро выберемся. Трактора в лесу будут вязнуть. А я, между прочим, обещала в издательстве, что четвертого буду в Москве... Ох, Генрих, а как же Машенька? Она, наверное, с ума сойдет от беспокойства, если ты завтра не дашь о себе знать.
- Машенька давно уже должна была привыкнуть к опозданиям Генриха, заверил меня Леша. - На моей памяти он столько раз путал место, час и даже дату встречи, что я всегда удивляюсь, когда он внезапно является вовремя.
- Но на сей раз он отправился вместе с нами. Машенька начнет звонить мне, тебе...
Я осеклась и застыла. Генрих с Лешей резко остановились, потом, проследив за моим взглядом, тоже вытаращили глаза.
Мы стояли на гравиевой дорожке, метрах в двадцати от участка, расположенного напротив первого окна моего люкса. Изумрудную лужайку, простиравшуюся от дорожки до кустов, высаженных перед зданием отеля, пересекала безобразная полоса шириной около метра. Грязно-бурое месиво с зелеными вкраплениями выдранной молодой травы походило на гигантскую гусеницу, ползущую от дорожки к дому. Сходство усиливалось благодаря тонким черным бороздкам, которые еще не до конца размыл дождь.
- Работящий преступник нам попался, - пробормотала я, оправившись от удивления. - Не поленился разыскать грабли и прочесать все пространство, где могли остаться его следы.
- И как прочесать! - добавил Генрих. - Словно бороной прошелся.
- Ну вот, наконец-то у нас появилось конкретное указание на его личность, - удовлетворенно заметил Леша.
- Какое указание? - одновременно воскликнули мы с Генрихом.
- Раз он так старательно уничтожил следы, значит, они были чем-то примечательны. И скорее всего, размером.
- Почему размером, а не типом обуви, например?
- Сейчас все выходят на улицу в резиновых сапогах. Рисунки на подошве, вероятно, отличаются, но, раз следы были оставлены не на земле, а на траве, четкого отпечатка остаться не могло. А вот приблизительный размер обуви, поскольку трава еще не разрослась, определить несложно.
- Не очень-то четкое указание, - проворчала я. - Непонятно даже, в какую сторону от нормы должен отличаться этот самый размер.
- Я думаю, в меньшую. У Павла Сергеевича, Левы и Вальдемара примерно сорок второй - сорок третий размер. Марк, Генрих и я попадаем в ту же категорию. Прошка вообще-то носит сороковой, но резиновые сапоги покупает на размер больше, так что разница с основной группой небольшая - в траве не различишь. У Натальи нога тоже довольно крупная. Итого получается восемь человек. Убийце не было смысла уничтожать следы, если он мог затеряться в такой массе подозреваемых.
- Среди всех обитателей отеля самый маленький размер наверняка у меня, заметила я кисло. - Надеюсь, ты не подозреваешь меня в убийстве?
- Не глупи, - отмахнулся Леша. - Остаются двое: Лариса и Георгий. По дороге сюда, когда мы ехали в грузовике, я обратил внимание на то, какая маленькая у Георгия нога. Помню, еще подумал, что, наверное, ему приходится покупать обувь в детском магазине. Думаю, у него и у Ларисы размер примерно одинаковый - тридцать седьмой или тридцать восьмой.
- По-моему, Ларису можно смело исключить из числа подозреваемых, - сказал Генрих. - Бдительный Лева наверняка обратил бы внимание, если бы ночью она куда-нибудь отправилась.
- Если сам не отправился на прогулку, как вчера утром, - уточнила я. Предположим, Лариса обманула мужа, сказав, что приняла снотворное. Тогда он мог ослабить бдительность.
- Нет, я согласен с Генрихом, - сказал Леша. - Если Лариса действовала не заодно с мужем, она не могла разбить голову Павлу Сергеевичу. Когда мы с тобой пришли звать ее на помощь, с момента нападения прошло совсем немного времени. Допустим, она успела нанести удар, оттащить тело в кусты и добежать до своей комнаты, опередив нас. Нам открыл Лева, который, значит, вернулся с прогулки и до нашего появления успел переодеться в халат. Раз он ничего не подозревал, выходит, Лариса провернула всю операцию за считанные минуты. Будь она даже спринтером международного класса, ей не удалось бы уложиться.
- Вам не кажется, что наша скульптурная группа, мокнущая под дождем, привлекает к себе внимание? Может быть, нам лучше быстренько осмотреть кустарник, а обсуждение продолжить в более комфортных условиях?
С этими словами я сошла с дорожки и решительно направилась к стене дома. Генрих с Лешей последовали за мной. Примерно в пяти метрах от кустов буро-зеленая полоса расширялась.
- Видимо, здесь он натоптал основательно, - заметил Леша, оглядывая участок грязи размером с небольшой теннисный корт.
Генрих нашел просвет в зарослях, откуда ночью извлекали раненого Павла Сергеевича, и внимательно осмотрел участок вокруг.
- За кустами тоже пятачок вычесанной травы, - сообщил он. - Больше ничего.
- Чтобы вспахать граблями такой участок, нужно трудиться в поте лица не меньше часа, - рассуждала я вслух. - Да еще раздобыть грабли. Вы, например, представляете себе, где в этом домине могут храниться грабли? Я - нет. Но, скорее всего, в одной из запертых подсобок. То есть, возможно, убийце понадобилось взламывать дверь. Когда же он все успел? Ведь не среди бела же дня он занимался земляными работами? Кто угодно мог выглянуть в окно... Поразительно активный преступник. Мы живем здесь меньше двух суток. За это время он вмонтировал в телефонный аппарат "жучок" (причем в чужом номере), подсыпал яд Борису, украл радиотелефоны истопника и Замухрышки, обделал ночью какие-то таинственные делишки, которые привлекли внимание Павла Сергеевича, разбил старику голову и обработал граблями чуть ли не половину земляных угодий отеля. И это не считая тех дел, которыми он занимался на глазах остальных. Думаю, он сейчас так изнурен, что нам не составит труда определить его по этому признаку.
- Варька, ты только что предложила продолжить обсуждение в тепле и уюте. Давайте так и сделаем, не то совсем промокнем, - воззвал ко мне Генрих.