— Что вы хотите сказать, черт возьми?
— Меня надо расстрелять! — через силу выдавливает из себя Ландри, подходя вплотную к адмиралу.
— Вы что, с ума сошли? Расстрелять… вас?! Расстрелять за то, что вы в одиночку, без каких-либо дополнительных резервов — действуя, правда, без приказа, — проявили неслыханный героизм и ввели в заблуждение неприятеля, заставив его поверить в обходной маневр?!
— Адмирал!.. Извините… я говорю то, что думаю и что считаю нужным сказать.
— Довольно! Не надо ложно толковать свой долг. Вы действовали прекрасно, и вам воздадут по заслугам. Жду вас завтра в полдень в штабе… жду непременно! А сейчас выражаю вам благодарность! От имени дивизии, которой я имею честь командовать!
II
Те, кто на следующий день в половине двенадцатого видел Ландри, направлявшегося на завод Гру, где размещался штаб девятого сектора, не могли понять, почему он так мрачен и угнетен и почему на лице у него застыло такое горестное выражение.
Ландри был очень бледен. Опустив голову и как-то сгорбившись, он не отвечал товарищам, не скупившимся на поздравления командиру, которого все любили.
Когда караульный провел его к адмиралу, склонившемуся в тот момент над большой географической картой, Ландри с трудом держался на ногах.
— Дорогой мой, — сказал, протягивая капитану руку, командующий девятым сектором, — губернатор Парижа по моему представлению награждает вас за воинский подвиг боевым крестом. Ваши люди удостоены медалей и…
— Адмирал! — прервал его Ландри каким-то сухим, безжизненным голосом. — В отношении матросов все правильно. Они храбро сражались. Что же касается меня, то я недостоин награды… По правде говоря, принять боевой крест, значило бы украсть его…
— Вы отказываетесь от награды? — воскликнул изумленный адмирал.
— О нет!.. Просто я говорю, что я… ее недостоин. Если бы вы знали, что произошло!..
— Но что же произошло? Говорите!.. Я вам приказываю.
— Вы мой начальник. Раз вы приказываете, я скажу все.
— Я не только ваш начальник, Ландри, но и ваш старинный друг. Видит Бог, я вас уважаю, и не только со вчерашнего дня. Я видел вас в деле на Реюньоне[1], когда вы спасли от циклона три гибнущих судна. Я восхищался вами в Боморзунде[2], Одессе, Севастополе…
— Вы очень добры, адмирал, вы хорошо помните прошлое… В те времена я делал все, что от меня зависело, но теперь…
— …Вы, как и прежде, храбрейший из храбрых… Уж в этом-то я разбираюсь!
— Ну так вот, адмирал, на этот раз вы ошибаетесь: в наших трех армиях нет более подлого труса, чем я.
— Чем вы?
— Я такой подлый трус, что опозорен в собственных глазах и при первом же случае отдам жизнь в бою.
— Уж не испугались ли вы?
— О да!.. Испугался, подло, бессмысленно, гнусно!
— Не может быть! Расскажите мне обо всем — это, должно быть, любопытно.
— Хорошо! И пусть признание в слабости, сделанное такому моряку, как вы, послужит мне наказанием. Вот как было дело. Когда прозвучали первые выстрелы дозорных, я находился один в маленьком дощатом домишке у края окопов. По глупости я только что снял слишком тесные сапоги… проклятые новые сапоги, которые натерли мне ноги. Тысяча чертей! Начинается бой!.. Скорей, скорей! Я должен быть на месте! Пытаюсь натянуть окаянные сапоги, хватаюсь за ушки… сую ногу в сапог, тяну с другой стороны… Никакого толку! Ну что ж! Буду драться босой… И вот я снаружи, где уже свистят пули.
Раньше я ничего подобного не слыхивал, и теперь эти звуки как-то странно на меня подействовали. Мне много раз доводилось находиться под артиллерийским обстрелом… Мне знаком гул летящего снаряда… Сам снаряд беспокоил меня не больше, чем падающее яблоко. Но тут, черт возьми, я ничего не понимал… Все эти «пиии-у»… «пиии-у» так и звенели у меня в ушах, и я не знал, что делать…
Я прошел двадцать — двадцать пять шагов, но тут в ногах появилась такая страшная слабость, что я не смог двигаться дальше… В глазах потемнело… сердце бешено колотилось… Холод пронизал меня до мозга костей… Я задыхался… Казалось, вот-вот упаду!
Конечно, я старался себя перебороть. Все время повторял: «Послушай, Ландри! Не трусь, старина!.. Поднапрягись, возьми себя в руки!..»
Делаю еще с десяток шагов, спотыкаюсь, падаю ничком… Затем, как загнанный зверь, укрываюсь за каким-то возвышением, которое толком и не разглядел… Кажется, это бруствер… бугор… не знаю, что именно, словом, укрытие!
1
— остров в Индийском океане, бывшая французская колония, с 1946 года «заморский департамент» Франции.
2
— русская крепость на Аландских островах в Балтийском море, разрушенная англо-французским флотом во время Крымской войны 1853–1856 годов.