– М-да, Санта-Барбара заварилась не на шутку, – задумчиво протянул Михаил, стоя над могилой. Он держал Татьяну за руку. Та, хотя ей и было неловко на глазах всей деревни, ладони не отнимала.
– Я рада, что хоть Артём с Алёной могут быть счастливы, – тихонько шепнула она, делая вид, что не замечает любопытных взглядов окружающих.
– Будут ли?.. – невесело усмехнулся Михаил.
После инцидента в амбаре Татьяна лишь через три дня вышла в деревню. Как и накануне, лил дождь. Но в домике закончился даже хлеб, и Тане пришлось идти в магазин. Брести по жидкой грязи в модных босоножках на танкетке – то ещё удовольствие.
Когда Татьяна достигла цели, её ноги были по колено в грязи, что совсем не добавляло уверенности. Но в самом сельпо стало намного хуже. Наверное, в деревню привезли свежие продукты, потому что в магазине толпился народ. Татьяна ожидала чего угодно – косых взглядов, перешёптываний, но только не полного игнора.
– Кило помидор, курицу и буханку хлеба, – твёрдо произнесла Татьяна.
Дородная продавщица, скользнув по ней невидящим взглядом, повернулась к следующему в очереди:
– Петрович, тебе как обычно?
Таня попыталась отстоять свою позицию:
– Пожалуйста, я первая стояла.
Тётка с ухмылкой уставилась на неё. А спустя мгновение зычно крикнула вглубь лавки:
– Нинк, неси ссаную тряпку – блевотину подтереть, а то боюсь, я долго не продержусь.
В очереди послышался смех. Татьяна вспыхнула до корней волос, слова застряли в горле, и она с ужасом поняла, что не может сдержать слёз. Женщина опрометью бросилась из магазина, растолкав толпу. Позади слышались недовольные возгласы.
– Зря ты явилась, Танюха, – вкрадчиво пропела баба Нюра, выйдя следом. – Не место тебе в деревне, особенно теперь.
Татьяна не оглядываясь зашлёпала по размытой дороге. Домой она пришла босиком – босоножки безвозвратно погибли в грязи. Весь вечер Таня просидела над кружкой остывшего чая, пялясь в одну точку и тщетно пытаясь совладать с ознобом, колотившим её тело.
А наутро, выйдя на балкон, обнаружила сюрприз. На крыльце стояла её посылка, авоська с продуктами и высоченные резиновые сапоги размера на три больше – кричаще красные, как пожарная машина.
Татьяна могла подумать только на Михаила. «Всё-таки он такой добрый», – благодарность в ней смешалась с неким стыдом и толикой недовольства.
В посылке были её зимние вещи и записка: «Больше ничего твоего тут нет». Игорь. Несостоявшийся муж, на которого она пахала семь лет без отпуска. И вот результат. Отправил ей вдогонку жалкую коробку со шмотками, будто подчёркивая что это всё, чего она добилась в жизни.
В город возвращаться не к кому. И здесь, в родных пенатах, ей теперь не рады. Очень хотелось пожалеть себя. Но неожиданно пришла злость. Расшвыривая свитера вперемешку с крупами, Татьяна сцепив зубы шипела:
– Вот вам! Вот вам всем! Убирайтесь из моей жизни! Ненавижу! Не-на-ви-жу!
– Во даёт, – шёпотом присвистнул притаившийся в кустах Митяй, доставивший дары по заданию Михаила. И в тот же миг истошно заорал, получив тяжёлым резиновым сапогом прямо по физиономии.
– Ой! – Татьяна испуганно замерла, не ожидая увидеть свидетеля своего безумия.
Митька вышел из кустов и откровенно таращился на женщину: в пылу Таня не заметила, как слезла бретелька сарафана.
– Хозяюшка, может, чарку нальёшь да приголубишь? А то сапогом в морду за мои старания – негоже…
С ухмылкой он медленно приближался, переваливаясь как медведь. В мгновение ока второй сапог, пущенный меткой рукой, ощутимо ударил его в плечо. Татьяна, истерически хохоча, скрылась за дверью.
Какое-то время она ощущала животную вонь, исходившую от деревенского дурачка, и слышала его обиженное сопение. Потом Митяй ушёл. «Ну и влипла ты, Татьяна», – прикусив кулак, чтобы сдержать рыдания, подумала она.
– Алёна! Алёнаа!!! Выходи, нам надо поговорить!
Алёнка, сидевшая за ужином с матерью и дядей Мишей, не поднимала глаз от тарелки. Анна бросила тревожный взгляд на хозяина дома.
– Да он никак пьян, – буркнул Михаил, вставая из-за стола.
– Тёмка, уходи лучше подобру-поздорову, – негромко и твёрдо произнёс мужчина, выйдя на крыльцо.
– Дядька, пусти! – Артём смотрел стеклянным взглядом, рот болезненно кривился. – Я должен ей сказать, понимаешь, должен рассказать правду…
Михаил придержал рвущегося в дом племянника за плечо.
– Вы брат и сестра. Это всё, что имеет значение. Девчонка уже смирилась, пережила, так сказать, зачем душу ей бередить. Уходи!