Уже три дня я хожу по дому как призрак. Вопрос «идти или не идти» сводит меня с ума. Я прокрутил в голове уже все возможные сценарии и диалоги этой встречи. Таких неловких посиделок в моей жизни ещё не было. Ровно, как и такого сложного решения. Я стоял на развилке, где с одной стороны меня ждало счастливое воссоединение, а с другой – полное разочарование. Была и третья тропинка, в которой отец навсегда остался бы космонавтом из моего детства. Но страх, что выбрав эту тропинку, я когда-нибудь пожалею о том, что упустил возможность с ним познакомиться, не давал мне покоя.
– Мам, а почему папа ушёл? – «Да здравствуют неловкие разговоры», – подумал я, наблюдая за застывшей от неожиданности мамой.
– Луи, так бывает… – не сразу начала мама, – Просто мы с твоим отцом, – выдержав ещё одну паузу, она продолжила, – Не нашли общей дороги… – я подумал о своей развилке, и понял, что родители те ещё выбиратели пути, видимо, решение мне придётся принимать самому. – Сынок, ты прости, но я не готова к этому разговору. Мне непросто об этом говорить.
– Просто я подумал… А что, если он исправился?
Мама закатила глаза и многозначительно посмотрела на меня. «Горбатого могила исправит», – словно прочёл я её мысли.
– Луи, мы через многое прошли с твоим отцом. Когда-нибудь я, возможно, расскажу тебе больше. Но сейчас… – в её глазах я увидел боль. Что бы папа ни натворил, она до сих пор не простила его.
Письмо я сжёг. Мама сумела воспитать во мне любовь и уважение к отцу, несмотря на то, что он её обидел. Я уверенно шагнул в мир, где мой отец крутой кумир моего детства. И пусть я буду по-прежнему представлять его улыбку сквозь запотевший скафандр, чем узна́ю то, что разобьёт все мои детские мечты. Через год я пригласил маму в кофе напротив гостиницы «Рояль», мы ели мороженое за столиком, где возможно, сидел он – мой космонавт.
Флешка
Надежда Терещенко
– Она бы мне дала? – Корж задумчиво жевал соломинку, старательно разглядывая облака.
Предмет разговора растянулся немного правее, подставив тёплому майскому солнышку длинные бледные ноги под закатанными штанинами спецовки.
– Тебе не знаю. Но чтобы сюда попасть, она точно кому-то дала… – Седой ткнул пальцем вверх.
– Разговорчики, – парни вяло мне кивнули и сменили тему.
Девочка потянулась и перевернулась на живот. Стало только хуже.
В половую версию я не верил. Скорее в родственные связи. Как ещё продвинуть по службе барышню с туманной профессией "специалист по информации"? Только пропихнуть её в какую-нибудь спецоперацию. Жаль, что операция эта была моей.
Неделю назад, когда Казак сообщил мне о гражданской в группе я сильно расстроился. Зачем мне лишний человек, если всего-то и нужно встретить курьера в горах и изъять у него информацию об одной молодой, но очень амбициозной группировке. В первый раз, что ли?
Казак что-то говорил о специфичности носителя, на котором вся эта информация была записана. Но говорил он как-то не очень уверенно и расплывчато, видимо, сам толком ничего не знал. А вот приказ на девочку спустили с самого верха.
– Руки к ней не тянуть, шутки с ней не шутить, – тут Казак скривился, видать понял, что обычное задание на глазах превращается невыполнимое.
Вся операция требовала пересмотра, если сначала нам хватало пять дней на всё, то теперь следовало учитывать балласт. Не знаю, есть ли у неё хоть какая-то подготовка, кроме спортзала. Фитнес слабый помощник в марш-броске по горам. Да и не представляю, как можно пятерых мужиков удержать не шутить о бабе, если она, баба эта, будет всё время маячить рядом. Парни мои с хорошим чувством юмора, а тут объект шуток и цензура в одном лице.