– Постой, Дюжина, у меня есть кое-что ярче. Мужчина сорок лет, живёт один и выкидывает мусор в окно. Я его называю Мусорщик, – разговорчивый дом по кличке Неб поделился странностями своего жильца.
– Мусор выкидывать – это, конечно, неприлично, но не преступление. По крайней мере по отношению к людям, – констатировал Роман Дормидонтыч.
Он оглядел всех недвижимых оппонентов. Они расположились треугольником, заключив в своё сердце детскую площадку.
– А моя баба Вера прессует всех внуков. Она бы кого угодно могла замучить до смерти, – напрашивалась на внимание единственная домовая дамочка.
– А как она обычно себя ведёт? – заинтересовался Дормидонтович.
– На мужа постоянно орёт воем голодной гиены. Внуков бьёт. На гречку ставит. С тапком за ними бегает. Розгами угрожает, – выражая обиду за страдальцев, рапортовала неравнодушная пятиэтажка.
– Да, надо бы проверить. Семена жестокости обрели благодатную почву, – сказал наш главный, увидев в ситуации неоднозначность.
– Чего вы? А как же мой? – обиделся Неб.
– Круг подозреваемых очерчен. Они уже в разработке. Какую квартиру ваш мусорщик занял? – не из праздного любопытства уточнил наставник.
– Тридцать третью, – воспрял обиженный.
– Мы учтём, приятно было с вами поработать, – не прощаясь завершил разговор Дормидонтыч, работать-то предстоит в их подъездах.
Мы с Таной сегодня гуляем то ли по чертогам разума, то ли по тоннелям души. Молча слушаем, но происходящее будоражит сознание:
«Чёрт, как какая-то бабка может оказаться маньячкой? Хотя вместе с дедом. Хм. А вообще всё возможно. Нас тоже формально не существует.».
– Ребят, чего застыли? Добромир, ты вчера не мог замолкнуть, а сегодня тебя муха тишины покусала? – сказал руководитель, пригубив необычно-оранжевый напиток из термоса.
Я подозреваю, это какой-то из особых эмоциональных коктейлей, который пьём мы – проводники. Скорее всего, Бодрость, у неё такой цвет.
– О, а я терялся в догадках. Что со мной произошло? Оказывается, это всё муха виновата, – не побоялся я съязвить.
– Роман Дормидонтыч, пойдемте в девяносто десятую, – смягчила мою дерзость подруга.
– Тана, я к этому и пытаюсь сподвигнуть, – уличил нас в бестолковости наставник.
Учитель сегодня типо юморист. Провёл междомное собрание и вместо того, чтоб к делу переходить, перешёл к нам.
– Сегодня мы с вами будем социальными работниками. Теми, на кого никогда не обратят внимания, – поучительно растолковывал он.
– Отлично, давно не практиковал. Мне нравится. Пенсионеры им почти всегда рады, – мой язык не смог обойтись без бла-бла-бла.
– Мир, давай уже переодевайся, а то ты выбиваешься из нашей компании, – оглядела меня Тана рентгеновским взглядом.
– Да, я со своим ирокезом всегда выбиваюсь. Чтобы наверняка, подумываю о татуировке, – рассмеялся и улыбнул напарницу.
В трёхкомнатной квартире завис одурманивающий запах пирожков. Их готовили ещё вчера, но аромат не хотел уходить. Уж очень ему понравилась пёстрая квартирка. Особенно малиновая кухня.
Прикоридорная обувь кричала от перенаселения. Никому не нравилась толкучка. А Вера Петровна встречала нас приторной улыбкой.
– Проходите-проходите. Сейчас угощу вас пирожками, правда вчерашними, – хозяйка суетливо бормотала, указывая на парочку стульев, которые разбежались по кухне.
– Благодарим, но мы по делу. Проводим соцопрос на тему: «Довольны ли вы размером пенсии?», – препод сделал важный вид, занимая почётное место в кухне на фиолетовом стуле.
– Конечно недовольна. Я ж сорок лет горбатилась на государство. А оно нате – 13 500 рублей и живите, как хотите. На такие крохи разве проживёшь? – воскликнула эмоциональная бабуля.
– Именно поэтому мы и пришли. Ведь пока все не начнут высказывать своё мнение публично, с документальным его закреплением, ничего не изменится, – с особой серьёзностью промолвил наш наставник.
– Где подписать? Я готова, – Вера резко подвинулась, стремясь вырвать планшетку.
– Вот здесь. А с вашим мужем можно пообщаться? – спросил лжесоцработник, протягивая ей желанный бланк.
– Та зачем он вам? Он думает так же, как и я. Давайте я за него распишусь? – вопросила баба Вера, норовя калякнуть инициалы и автограф мужа.
– Нет уж, нам нужно его мнение и подпись, – утвердил руководитель.
– Ивашшшш, – громко крикнула она.
– Да, дорогая, – услужливо ответил дед Иван.