— Разумеется, — дозволила я, прикидывая, где ещё провинилась перед хозяином и мог ли он об этом прознать.
— Благодарю вас, — пафосно поблагодарил он, присаживаясь, и только искры в тёмных глазах сверкали по-прежнему надменно.
Я вслух удивилась:
— Разве вы должны спрашивать дозволения?
— Ну как же! — Ожидавший этого вопроса Ветер подался вперёд, легко приподнимая бокал с водой за одну только ножку. — Не хотелось бы ненароком помешать возлюбленной невесте, если она вдруг снова… — длинный глоток и звенящая в паузе тишина, — пожелала принять у себя гостей.
Я закусила губу и ощутила, как уши наливаются краской. Прошло уже немало времени, но нежданный визит Роя, о котором никто больше не обмолвился и словом, мне так и не простили.
Я старалась выполнять требование господина и держаться от него подальше, дабы не раздражать и не раздражаться. Лишь однажды, расхрабрившись, решилась зайти к нему, чтобы по-взрослому объясниться и понять, чего ожидать от судьбы, ибо неизвестность мучала куда сильнее, чем постоянные насмешки.
Однако и тут не повезло: едва подойдя к покоям Полоха, я услышала голоса, уже куда более громкие, чем бывает при спокойном разговоре.
— …а ежели так и будешь своевольничать, я табе уши-то поднадеру! Мало я табе зад в детстве розгами стегала? Так я и щас могу напомнить!
Не узнать Рею, единственную во всём поместье, не испытывающую перед Ветром ни малейшего страха, было невозможно.
Полох же, надменный, самолюбивый Полох, не только спускал ей подобное, но и сам по привычке втягивал голову в плечи, когда слышал ругань старушки.
— Рея, я уже не ребёнок! Я хозяин здешних земель, так что, будь добра…
— Хозяин козявок и мокрых пялёнок ты! Ишь, нашёл, перед кем кичиться! Перед девкой несмышлёной! Я разве так табя учила?
— Отец учил относиться к невестам как к сношенным сапогам, так что посуди сама, чьё воспитание запомнилось мне лучше.
— Так и шо таперича, поклоны табе бить? Девка ужо из комнаты выходить не желаить, кабы табя не прогневить!
— Угу, — саркастично отозвался Полох. — Так и вижу, что она глаз на меня поднять не смеет! Ты бы лучше нашу гостью хорошим манерам поучила, чем меня!
— Горюшко хоть от веника не шарахаиться, как от огня! Не боится рук замарать, старушке помогает! А ты, остолоп…
— Рея! — Полох устало вздохнул и заходил по комнате. — Чего ты хочешь от меня?
— А шо я хочу? — как ни в чём не бывало удивилась та. — Я туточки окна мою, чаго я хочу? Так, балакаю покамест…
— Ты же понимаешь, что я не могу отпустить её. Хотел бы, как хотел бы и сам убраться подальше от этого проклятого дома. Но не могу!
— Ну так и шо таперь, волком на неё глядеть? Девочка к табе со всей душой…
— Угу, — Ветер зло швырнул что-то на стол, — со всей душой, как же! Я был добр к ней, Рея. Настолько, насколько это вообще возможно для такого, как я! И чем она отплатила за доброту?
Шлёп!
— Ай, — охнула старушка, — тряпку уронила! Подай, а то спускаться невмоготу. А чем яна табе отплатила? Кабы сама полюбовников зазывала, это одно. А шо к ней заявился рынцарь энтот ваш, так то горюшко и не виновата вовсе! Это, ежели покумекать, твоя вина! Говорила же табе заделать подземные ходы для слуг. Сам бы не поленился, и рынцарь бы не влез. А то шо папаша твой недоглядел, как тогдашний купец пробрался, шо ты таперича… Того и гляди, по энтим ходам к вам целую армию приведут!
— Не посмеют.
— Помяни моё слово, не след недооценивать людские страхи! Они много на шо толкають… Вон матушка твоя покойная, да будут облака ей периной…
— Рея, — предупредительно перебил горничную Ветер, — не надо.
— А шо я? Я ничаго! Ты и без меня знаишь, как яна, болезная, едва табя уродив, с гор бросилась. Хорошая девочка была, как родная мне…
— Рея, — голос Полоха звучал едва слышно, но от сквозящей в нём угрозы по коже побежали мурашки, — пошла вон.
Нечто неуловимое заставило непробиваемую старуху, не домыв окно, броситься прочь из комнаты. Я едва успела спрятаться за поворотом коридора, когда она выскочила из покоев хозяина и, несмотря на почтенный возраст, по-молодецки припустила в сторону кухни. А в комнате послышался грохот, как если бы кто-то вспылил и перевернул стол, заваленный грудой книг.
Поначалу заботливая старушка казалась мне умалишённой. Шутка ли: Рея могла уйти из поместья в любой момент, но предпочитала оставаться с Ветром, не отлучаясь даже за продуктами и сваливая это на безропотного старичка-слугу. Но скоро требовательная бабка стала самым близким человеком. И не только потому, что в особняке нас жило всего четверо, а ещё и потому, что приняла как родную. Не припомню, чтобы мама хвалила меня за вымытый пол или начищенную к обеду картошку. Да и что за них хвалить? Вместе живём, вместе едим… Вместе и работаем. Но когда Рея впервые встретила меня в кухне тёплыми словами, я растаяла.