Поэтому, те, кто отчетливо слышал слова песенки и простой мотивчик, уже начали выкладывать его в интернет, с различными хэштегами, и фотографиями Андрея, средаченного рядом с унитазом.
“Аж на душе легче стало…”
Закончив с проведением особого ритуала, Кипиш, под испуганные взгляды студентов вышел из уборной, а затем, как ни в чем не бывало, направился на занятия, краем глаза отмечая, как в женский туалет ломанулась целая толпа народу, желающая лично засвидетельствовать акт крайнего унижения, и заснять его на камеру.
«Шульцман Игорь Владимирович, пожалуйста, пройдите в деканат факультета музыкального образования!»
Не успел Кипиш добраться до своей аудитории, как вдруг, по эфиру Студенческого радио, используемого иногда для объявления важных мероприятий, прозвучало короткое сообщение, не предвещающее ничего хорошего.
— Надо же как оперативно… А я надеялся, что только завтра об этом узнают…
Глава 22: Цена свободы.
— А вот и вы, Альберт Георгиевич, Олег Афанасьевич. Пожалуйста, присаживайтесь.
Как только двое мужчин, вошли в кабинет декана музыкального факультета, тот подскочил как ошпаренной, пытаясь выслужиться перед основными акционерами крупнейших конгломератов Питера.
Что касается Игоря, который прождал здесь около часа, то он лишь кивком поприветствовал своего отчима, после чего вновь вернулся к молчаливому противостоянию взглядов с Андреем, очнувшимся после туалетного крещения.
— Я знаю, что ваше время бесценно, однако ситуация, возникшая между этими двумя молодыми людьми очень серьезна. Только по этой причине, я вызвал вас сюда, чтобы разобраться в причинах, и найти винов…
— А что здесь непонятного?
Игорь, несмотря на то, что декан еще не закончил свою речь, грубейшим образом оборвал его, так как время, проведенное в ожидании отчима, и отца этого недотепоы было бесценным и для него тоже, вот только об этом никто даже не упомянул.
— Свидетелями конфликта стали десятки студентов, находившиеся в столовой, и они с готовностью подтвердят, что именно я затеял драку, однако…
Сделав картинную паузу, юноша слабо улыбнулся, глядя на поникшего Андрея.
— Согласно статьям о Пробудившихся, записанных в уголовном кодексе РФ, они не имеют права применять свои способности, чтобы причинить вред обычным людям, неважно, самооборона это или открытое нападение. Подобный акт приравнивается к терроризму, а Пробудившийся считается вооруженным экстремистом, любые действия против которого – это защита общественной безопасности. Поэтому, моя вина заканчивается ровно на том моменте, когда Андрей использовал свои сверхчеловеческие возможности, а это значит, что максимальное наказание, применимое ко мне - пятнадцать суток лишения свободы. И это, уж поверьте, я это пережить смогу, но получиться ли у Андрея, отделаться так просто? Конечно же нет! Его упекут как минимум на десять лет, и даже связи семьи Варкуловых не помогут, так как подобные дела курируются военным судом, а он теперь – самая высшая инстанция.
Спокойная речь Кипиша разрасталась петлями, которые медленно затягивались на шее Андрея, ставшего совершенно бледным при упоминании тюремного срока, ведь колонией для Пробудившихся, пугали даже самых отъявленных преступников.
Ходили слухи, что в подобных местах, над сверхлюдьми проводятся эксперименты по изучению особенностей их мутаций, и эти опыты всегда заканчивались смертью для тех, кому не посчастливилось попасть на операционный стол…
— Разумеется, я – как непосредственный участник происшествия, буду опрошен первым, а показания остальных свидетелей, станут лишь дополнением, к рапорту, составленному на основе моих слов. Но мне претит мысль, что такой достойный молодой человек как ваш сын, проведет столько времени за решеткой, поэтому, я готов признать, что увиденное мной являлось лишь результатом хорошей подготовкой Андрея, но никак не проявлением сверхспособностей.
В этот раз, Кипиш обращался Олегу, который с самого начала знал, чем закончится этот разговор, а потому обратил свой взгляд на Альберта, чтобы обсудить условия сделки в более компетентном обществе, однако отчим юноши лишь отрицательно покачал головой, намекая, что этот вопрос он должен решить с самим Игорем.
— И что именно может послужить гарантом свободы моего сына?
Было видно, что влиятельному бизнесмену немного неловко разговаривать о чем-то подобном с восемнадцатилетним студентом, но ответ, полученный им, вмиг смыл всю былую нерешительность.