–Как же, помним, Вы, боярин, знатно вы на прошлой субботе погуляли со своими! Девица та каждый день заходит, про Вас, стало быть, спрашивает!
–Ну погуляли и погуляли, нашёл, что вспоминать !– с нажимом ответил «боярин», опасливо поглядывая на Велимиру. Та сделала равнодушное выражение лица и пожала плечом, мол, мне-то что, гуляй, добрый молодец. Но на душе красавицы начали скрести кошки-прЫнц оказывается, вовсе никакой и не прЫнц, а обычный бабник, корабль несостоявшихся иллюзий утюгом шёл ко дну под гнетом банального кобелизьма.
Из груди героини против воли вырвался горький вздох, что не укрылось от её спутника, он виновато посмотрел ей в глаза-ни дать- ни взять Дан, когда возвращался после многодневных отлучек по своим Кобелиным делам, – мол, прости, хозяйка, что пять дней дома не бывал, знаю, как ты меня искала, но шибко занят был, природа моя такая. А потом по всей деревне гуляли оравы голубоглазых плотненьких щенят. Зато таких расхватывали моментально, за редкую породу, так что беспризорников Дан не плодил, и то хорошо.
–Ты не за тем сюда пришла, а совсем наоборот! – мысленно одернула она себя, – только бы до царя добраться… А, может… получится у меня этого… перевоспитать?
После сытного завтрака (про Дана она не забыла и на этот раз, позаботившись о комфортном размещении друга на заднем дворе, и о новой питомице-лошадке позаботилась, чтобы в конюшне разместили, да овса хорошего насыпали, даже имя ей новое придумала – Луна), Мира ужасно захотела спать.
«Боярин», однако, прибодрился и отправился сначала к себе, а потом и во дворец, «договариваться о великой чести для тебя, просить аудиенции у самого царя-батюшки моего родного дядюшки».
– Не лопни от собственной значимости! – буркнула она зазнайке вслед, поднялась в свой номер и рухнула на мягкие перины…
………………….
Собственно, царь-государь Берендей был в этот день был и не особо занят – отдыхал от трудов праведных, указов нужных целую кипу подписал, просителей принял-целых двух, а больше никого пока и не было.
Так что сидел он в кресле бархатным, пил чаю зелёного из самовара (никакого кофию, царь привык вести здоровый образ жизни) с пряниками со сгущенкой, смотрел на портреты выдающихся граждан тридевятого царства, что под потолком приемной висели, да думу горькую думал…
После разговора с генералом Боровиковым заныло сердце у Берендея-шутка ли, весть узнать, что пропавший пять лет назад средний сын Сокол, которого царь успел оплакать,– жив и находится на острове Буяне. Только кто ж туда по собственной воле поедет?
Царь крутит на пальце баранку и все никак не мог придумать-кого бы отправить туда.
Остров Буян не зря носил такое название: место было странное, страшное и гиблое. Сколько отважных мореходцев пытались доплыть туда на прочных кораблях,– остров был со всех сторон окружен скалами и страшные, смертельные бури охраняли его-десятки потопленных кораблей были на его счёту. Но это еще цветочки.
Иногда грозный остров показывал искателям приключений маленькую бухту, где можно было причалить. Когда-то давно на этом острове одно время хранил свою смерть сам Кощей (какому-то смельчаку удалось её украсть, и теперь старый скряга её никому не доверял и плевать он хотел на сказочные законы), а ещё на этом самом острове был спрятан волшебный камень-Алатырь, под тем камнем сокрыта сила могучая и нет той силе конца, и кто сумеет тот камень найти-у того все желания сбудутся.
Царь поморщился.
Чудесной силой наделен этот остров, много там всего хранится, что со злом бороться помогает.
Но загвоздочка одна была,-никогда искателям приключений на тот остров не добраться, не любит он праздно любопытствующих, и наказывает их сурово – часто жизни забирает, ещё на подходе, чтобы на тот остров попасть, нужно «надобность иметь в том великую».
–Мне и надо позарез,– вздохнул тяжело царь.
Но было ещё одно условие, под которое вообще мало кто попадал.
«Тому остров поможет, кто чистую совесть имеет».
Это было проблематично. Много у кого, скажите на милость, чистая совесть имеется, а?
Вот и Берендей загрустил. И так и эдак прикидывал -приказать, что ли, воеводе за сыном идти, – а чтоб надобность великую имел, пообещать голову отрубить, если не привезет? – нет, не честно получается… Да и насчёт чистой совести воеводы сомнения были.
Совсем Берендей пригорюнился.
Тут в дверь тихо постучали и на пороге появился царский сотник, самый молодой и наглый, один из многочисленных его же племянников.