Немецкая танковая колонна прорвалась по Можайскому направлению к Москве. Жуков отреагировал мгновенно. Остановил свою машину перед первым попавшимся полком. Это были сибиряки, которые только что выгрузились из вагонов и быстрым маршем шли навстречу врагу. Жуков обратился к солдатам с речью: «Солдаты, Москва в опасности! Немцы прорвали оборону. Единственное, что мы можем сделать — это десантироваться на лету без парашютов с самолетов с высоты 10-20 метров. Парашютов просто нет. Для выполнения этой смертельной задачи нужны добровольцы. Я прошу всех, кто принял решение участвовать в десанте, сделать шаг вперед». Абсолютно весь полк сделал шаг вперед. Солдаты сразу же стали садиться в самолеты, и самолеты вылетали по направлению к прорвавшимся фашистам. Гитлеровские танки и бронетранспортеры, не снижая скорости, двигались по заснеженному полю к Москве. Врагу казалось — победа уже рядом.
Неожиданно над лесом появились самолеты с красными звездами на крыльях. Они летели так низко над землей — было ощущение, что они вот-вот совершат посадку. Но сесть было невозможно — мешали овраги и деревья. Самолеты пролетали мимо. А из самолетов на землю прыгали бесстрашные воины в белых полушубках с оружием в руках. Уже в полете они открывали огонь по врагу. Такого десанта в истории человечества не было! Немцы были потрясены. Солдаты выпрыгивали и падали на мерзлую землю. Представь, дорогой читатель: высота 10-20 метров — пятый этаж, скорость самолета 120 километров в час. Земля мерзлая, твердая, как камень, и, прыгая, при полном вооружении, погибло всего лишь двенадцать процентов добровольцев. Оставшиеся в живых после удара о землю солдаты сразу же с гранатами бросались под танки, сразу же вступали в неравный бой с врагом.
Немцы не сразу поняли, что их атакуют. Атакуют, вопреки всякой логике и законам физики. Атакуют те, кто должен лежать расплющенными в лепешки! Немецких солдат было в десятки раз больше, чем сибиряков. Уничтожив первый десант, испуганные немцы все же продолжали движение к Москве. Но впереди вновь появились низколетящие самолеты, и вновь из самолетов прыгали бесстрашные русские воины. И снова они, обвязавшись гранатами, бросались под танки, своей грудью закрывая Москву. Так продолжалось до тех пор, пока от колонны танков осталось всего лишь два бронетранспортера, которым ничего не оставалось, как развернуться и драпать прочь от Москвы.
Когда я узнал о Можайском десанте, я не смог уснуть всю ночь. На следующий день, выполняя повседневную работу, я мысленно возвращался к этому подвигу. Я постоянно себе повторял: «Им было в миллион раз трудней! Они смогли — и я смогу. Уж преодолеть повседневные препятствия — это пустяки!» Многие люди сегодня погрязли в мелких делах, стали забывать слово «героизм». А ведь героизм — это бессмертие души.
Когда я пишу слово «героизм», я думаю не о войне. Сегодня героизм в другом: не стать рабом своих страстей — это уже героизм! Оставаться трезвым среди пьяных в России — это героизм! Оставаться личностью среди серости — это героизм. Своим счастливым смехом разгонять тоску и грусть — сегодня это героизм.
Один в поле — тоже воин.
История подвига Льва Гумилева
Я приведу еще один пример личного героизма. Сегодня тяжелые времена, бездуховные — времена материального торжества. Люди поклонятся деньгам, люди поклоняются Золотому Тельцу. Но когда-то были времена еще тяжелее. Сталинские репрессии уничтожили десятки миллионов людей. Сталинские репрессии погубили не одного честного порядочного героя. Но даже в сталинском аду были люди, которые оставались людьми. Даже на пороге смерти, физического уничтожения личность остается личностью.
К сожалению, сегодня мало кто из школьников знает имя великого ученого, гражданина нашей страны Льва Николаевича Гумилева, автора теории пассионаризма. Я не буду останавливаться на теории, если Вам будет интересно, Вы найдете его книги и прочтете. Я хочу рассказать Вам о его судьбе, о его мужестве.
Мамой Льва Николаевича была великая поэтесса Анна Ахматова. Отца Льва Гумилева расстреляли во время массового геноцида, массовых репрессий. Он был один из знаменитых поэтов Серебряного века. Примечательно то, что последние мгновения жизни Николай Гумилев провел в полном спокойствии, хладнокровии. Даже те негодяи, которые расстреливали поэта, не могли сдержать свое удивление: «Что, Ваше благородие, не боишься смерти?», — сказал один из палачей, понимая свою трусость и ничтожество перед тем, как выстрелить в Николая Гумилева. Гумилев гордо, спокойно смотрел на палачей, курил папиросу. Своим выражением лица, своим спокойствием он показывал, что он выше страха смерти, что он обладает великой силой, великой уверенностью. И это спокойствие обескуражило трусливых палачей.