Но не переживайте, мой друг, это — всего лишь программы. Да, программы неприятные, программы рабские, программы неудачников, но их можно легко заменить. В первой части книги я специально рассказываю Вам, как происходило уничтожение нашей свободы, какими методами уничтожалась наша природная уверенность. Моему внуку скоро будет годик, как и все маленькие, современные детишки, он очень любит телефоны, компьютеры. Когда он видит компьютер, он сразу начинает нажимать на все кнопки. Он сразу экспериментирует, и мы также с Вами были детьми и познавали мир с помощью эксперимента. Мы пробовали на вкус, мы трогали, мы разрывали, мы кидали, мы пытались разбить и, если бы нас не поработила современная система рабского образования, мы бы не боялись с Вами эксперимента. Мы бы даже и не знали, что кто-то придумал такую категорию как «неудача», «провал». Мы бы учились у природы, а у природы есть только один путь познания, это — эксперимент. Эксперимент — это поиск вариаций, на этом построена вся эволюция. Страшно подумать, что миллионы людей в мире никогда не добьются успеха, счастья, радости, свободы только потому, что рабская система образования внушила им такую категорию, как «неудача», «поражение». А ведь этой категории нет во вселенной. Этой категории нет в природе. Это изобретение рабов, которым доставляет удовольствие воспитывать других рабов. Вернее, не доставляет удовольствие, вряд ли кому-то приятно быть рабом. Они просто не знают, как жить по-другому. Одни неудачники воспитывают других неудачников в совершенно неразумном, нелогичном мире, придуманным маленькими, скучными, серыми людьми.
Когда один из величайших скульпторов, Огюст Роден, с трех раз не смог поступить в Парижскую академию искусств, его отец над ним смеялся. Он кричал: «Мой сын — идиот! Он с трех раз не может поступить в академию! Ты — бездарь! Ты — кретин!» Прошли годы. Без образования Роден стал величайшим скульптором, и его скульптуры будут жить вечно, столько, сколько будет жить наша цивилизация. Его имя будет жить вечно. Кто сегодня вспоминает имена тех преподавателей, которые не приняли его в художественную академию? Кто вспоминает сегодня эту академию? Кто о ней вообще знает? А имя великого Родена будет жить вечно.
Почему я вспомнил об этом великом парижском художнике? Мэрия, когда он уже стал знаменитым, сделала ему заказ. По договору за семь месяцев Роден обязался создать скульптуру знаменитого писателя Виктора Гюго. Уже будучи великим художником, Огюст Роден потратил на создание скульптуры не семь месяцев, как это предусматривалось договором, а семь лет. Он сделал более пятидесяти вариантов памятника. Дело в том, что Гюго был невысокого роста, толстеньким, да еще с кривыми ножками — не самое лучшая модель для бронзового памятника. Великий художник все равно выполнил поставленную задачу. Он сделал прекрасное творение, прекрасный памятник, который будет жить вечно. Сможет ли кто-нибудь сегодня сказать о том, что Роден — неудачник? Что он сделал пятьдесят попыток, по представлению серой толпы, неудачных попыток? «Неудачник, «лузер», идиот, бездарь», — так никто сегодня не может сказать, потому что серая толпа точно знает, что он — великий скульптор. А великий скульптор не может быть неудачником. Вот простая логика толпы, ее приучили, что любая неудавшаяся, не увенчавшаяся успехом попытка — это неудача, это — поражение. Если бы великий скульптор поверил серой толпе, то он бы никогда не создал свои великие произведения. Каждый его неудачный проект, каждая неудачная модель им бы самим воспринималась как поражение, как неудача и внушали бы ему мысль, что он — неудачник, что у него нет таланта. Но, к счастью для себя и для будущих потомков, его не приняли в художественную академию, и он сохранил свою систему ценностей, он сохранил в себе стремление к эксперименту.
Великий Роден не воспринимал каждую свою новую попытку как неудачу, как поражение, как разорение. Как великий художник, он обладал самостоятельной самооценкой, самостоятельной логикой, своим здравым смыслом. И он понимал прекрасно, что он будет делать попытку за попыткой, эксперимент за экспериментом, пока не создаст произведение такого уровня, за которое ему будет не стыдно. Если бы Родену какой-нибудь преподаватель или родители сумели бы внушить такую мысль, что каждая его неудачная модель — это поражение и неудача, он никогда не стал бы великим художником.
Я специально привожу Вам истории великих гениев, чтобы Вы осознали, что неудачи в природе нет. Когда великий Бетховен стал играть свою музыку, не похожую ни на что, музыку, опережавшую свое время, музыку, наполненную гениальностью, его отец в бешенстве кричал: «Мой сын — бездарь! Если бы твоим отцом был Моцарт, он выгнал бы тебя из дома!» Отцу Бетховена было стыдно за эксперименты его сына. Он считал это поражением. Слава Богу, что Бетховен ему не поверил. Даже когда Бетховен играл свою музыку, свой первый концерт, венское общество его не признало великим композитором. Люди уходили с его концертов, люди не понимали его музыку, люди считали его сошедшим с ума чудаком. Но в это время он уже был величайшим композитором. Он уже был Великим Бетховеном. Если бы Бетховен поверил серой толпе, мы бы никогда не услышали «Лунную сонату», мы никогда не услышали его величайшие бессмертные произведения.