— Скорей, — поторапливал он девушку.
— Я босая… — Снег набивался в носки, таял, холодя ноги. — Я заболею.
Делеор промолчал, а потом стало не до капризов: ветер усилился, забивал рот снежной пылью, становясь на пути плотной буранной стеной. Милка, опустила голову, закрыла глаза, ухватилась покрепче за Делеора. Сказал, доверься, значит, пусть будет, что будет.
— Все, — задыхаясь, сказал Делеор, — прошли, теперь будет легче.
Милка вздрогнула, когда он теплой рукой провел по её мокрому лицу, по-отечески вытирая то ли растаявший снег, то ли непрошенные слезы. Девушка открыла глаза, осмотрелась. Удивительно, она всегда считала, что зима сменяется весной, но они пришли в осень, пахнущую острым грибным духом и прелой травой.
С тихим шуршанием с деревьев осыпались тронутые багрянцем пятипалые листья, устилая землю сплошным ковром. Высоко взметнули свои вершины сизые ели, бдительными стражами обозревая этот лиственный лес. Близко растущий колючий куст обметало манящими крупными оранжево-красными ягодами. Рука сама протянулась сорвать одну, кинуть в рот — ощутить на языке кисло-сладкий вкус. Делеор, ехидно улыбаясь, смотрел на Милку, уже отправившую в рот ягоду. Девушку, как кипятком обожгло. Она вспомнила.
— Мы что, вернулись к Дарье? — Делеор на минуту помрачнел, потом вертикальная морщина, прорезавшая его лоб, разгладилась, и он утвердительно кивнул. — Но как же?..
— А что ты хотела? Твой мир все равно вышвырнул бы тебя, — нехотя сказал Делеор, — или убил… А здесь тебе будет лучше всего. Дарья тебя в обиду не даст, да и с этим разобраться нужно. — Он кинул Милке косметичку. — Держи свое сокровище.
— А куда теперь? Ты дорогу знаешь?
— Позовем, — поднеся руки ко рту, Делеор заухал филином. Утробное уханье сменилось пронзительным плачем, взлетело до самого неба и оборвалось в вышине леденящим душу воем. — А теперь подождем.
— Как ты думаешь, она скоро придет? — Милка уселась рядом с ним, растянувшимся на подстилке из опавших листьев.
— Примчится, — уверенно заявил Делеор, аппетитно зевая во весь рот, — у нас уговор.
Он закрыл глаза, и девушка отстала от него. Она встала, оперлась спиной о шершавый ствол дерева, подняла голову вверх, провожая глазами пробегающие мимо серебристые облака. Вот, значит, как получается — оказываешься в ненужном месте в ненужный час, и вся твоя жизнь вдребезги. Милка засмотрелась на сорванные осенней завертью листья, что кружились в неистовом танце с вечным бродягой ветром, уносясь все дальше и дальше от родимого дерева: — "Вот и меня так же мотает из небывалости в диковинность, и конца краю этому экстриму не видно. Прежнее житье… А стоит ли жалеть о том, чего уже не вернуть? Кто знает, что там было впереди? Маму только жалко, но у нее давно своя жизнь…"
— Ничего хорошего там не было, — знакомый голос прервал Милкины страдания. — Было бы ладно, народ к нам не бежал бы, а то редкий месяц без "перешельцев" обходится, нянькайся с ними тогда…
— Дарья, — Милка кинулась на шею знахарке. — Я так за тобой соскучилась.
— Не ври, — строго сказала ей Дарья, погрозив скрюченным пальцем, и наклонилась над лежащим навзничь парнем: — Я не буду с ней возиться, прыткая она очень.
— Ну-ну, не обижайся, она больше не будет. Обещаю. — Делеор подкупающе улыбнулся Дарье, одним плавным движением перетек в сидячее положение и ледяным тоном закончил фразу: — Да и должок за тобой остался, Дарглада, помнишь? Самое время расплатиться…
Старуха, ничего не ответив, развернулась и пошла прочь. Вампир заговорщицки подмигнув растерявшейся Милке, двинулся за ней. Почти скрывшись за деревьями, он пригласительно махнул рукой и крикнул:
— Пошли, я её уговорю. — Девушка кинулась за ними. Остаться снова одной ей не хотелось ни за какие коврижки. Хватит, натерпелась в прошлый раз.
Странно, рядом с Дарьиной избушкой Милка неожиданно ощутила удивительный покой, будто вернулась домой после долгого отсутствия. Даже кресло-качалка, никем не убранное, так и стоит на том же месте, куда она его определила. Впрочем, неизвестно, появлялась здесь знахарка или нет. Пока Делеор с хозяйкой во дворе шептались, стараясь, чтобы Милка их не услышала, девушка прошла в избу — все по-прежнему. Нет, круглая клетка аккуратно накрыта лохматым чехлом, сделанным из шоколадно-рыжего меха.
Потихоньку сдвинув накидку в сторону, Милка прильнула к щелке одним глазом и едва не упала от неожиданности, когда услышала изнутри густой бас: — "Чего уставилась? Занят я, не видишь, что ли? Позже!". Одним махом вернув чехол на место, отпрянувшая назад Милка сообразила, что грубый голос, испугавший ее, принадлежит тщедушному существу чуть больше хомячка.
— Ты кто? — недолго думая, она решительно сдернула меховую накидку с клетки.
— Хозяин, — чуть не подавился куском лепешки человечек, покрытый пушистой лимонной шерсткой, похожий на только что вылупившегося цыпленка, нежного и беззащитного.
— Какой? — не унималась Милка. Человечек пару раз моргнул круглыми выпуклыми глазами, обиженно сморщил остренький носик и повернулся к ней спиной, а девушка с удивлением увидела у него сзади длинный тонкий хвост с кисточкой на конце.
— Дедко это мой, — сказала неслышно подошедшая сзади Дарья, — за домом смотрит, пока меня нет.
— А почему он в клетке?
— Жениться надумал, — горестно вздохнула знахарка, — уж я и так и этак, а все равно уперся, скучно ему, видишь ли, век одному коротать. Собрался невесту себе идти искать.
— Так пусть бы женился, — хохотнул Делеор, — тебе что?
— Боюсь я за него. Последний в их роду остался, остальных сородичи твои лютые выбили.
— За что? — Милке стало неимоверно жалко безобидного с виду домового. — Такие крохотные, кому они что плохого сделали?
— Когда город этот прОклятый в долину определили, все живые вокруг под угрозой оказались. Даже последнего из драконов извели, что уж о нас говорить? А доможилы умнее оказались, чародейские ожерелья защищающие придумали, — Дарьин голос дрожал от едва сдерживаемой ненависти, — пообломали-то зубы о них кровопийцы, ох, пообломали. Жаль только, что совсем убить их нельзя, они и так уже мертвые.
— Как мертвые? Живые они, я сама видела, — Милка повернулась к Делеору, — скажи… — Но тот не отрывал безжизненно застывших глаз от существа, сидящего в клетке. Девушка развернулась к Дарье: — Разве нет?
— Да их ничего не берет, одно слово, нежить… — махнула рукой та, показывая, что говорить больше не о чем, и тема закрыта. — Боюсь я за дедко, ведь последний же из мастеров остался.
Милка пошла за Дарьей, уж больно ей хотелось узнать все подробности:
— А ведь раньше никого в клетке не было…
— Что ты могла видеть тогда? — старуха обернулась к девушке, осматривая её с ног до головы с непонятным хищным интересом. — А разве ты ещё перерождения не почуяла? Сейчас?
Милка замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Лицо горит, сердце бьется чуть быстрее, чем обычно, ну это понятно почему… В остальном вроде всё, как всегда:
— Да нет, — она неопределенно пожала плечами. Загадочное существо в клетке интересовало Милку куда больше. — Дарья, скажи, пожалуйста, а что они придумали?
— Каменные обереги научились делать, — знахарка уселась на свою низенькую скамеечку, прислонилась спиной к теплому боку печи. Ей в охотку вспомнить давно минувшие времена, было б кому слушать. — Знаешь, когда эта напасть свалилась неизвестно откуда, да начала живодерничать, мы не смогли с ними сражаться, как обычно. Ничего их не брало, ни серебро, ни холодный металл, ни ведовство наше бабье. Впору было бежать отсюда всем, кто ещё жив остался, да как места родные оставишь, мы испокон веков в этих лесах жили, со всем лесным народцем в ладу были.
Старуха надолго замолчала, прикрыв глаза. Подождав чуток и прислушавшись к размеренному дыханию Дарьи, Милка решила, что та задремала. "Жаль, а так хотелось услышать продолжение, ну, да ладно, в следующий раз", — девушка на цыпочках начала отходить назад, но застыла на месте от гневного оклика Делеора: