В случае свиньи от шкуросъемной машины мало толку, поэтому мне вручают паяльную лампу и говорят пройтись ею по коже, чтобы щетину было легче соскоблить. «Если передержишь, позеленеет», – объясняют мне. Обработать надо обе стороны туши, и, чтобы ее повернуть, проще всего ухватиться за хвост. Это рискованная задача: мне постоянно кажется, что я обожгу рабочих по обе стороны от меня, а они выглядят способными уладить любой трудовой спор без лишних инстанций.
В конце концов я обрабатываю последнюю свинью, сметаю с пола копыта, снимаю комбинезон и начинаю мыть руки так тщательно, как еще никогда не мыл. Парень, который трудится на бойне уже год и любит громко болтать о своих успехах в спортзале, интересуется, собираюсь ли я тут остаться. «А какая работа тут самая хорошая?» – спрашиваю я, чтобы сменить тему. «Все зависит от того, что у тебя лучше получается, – отвечает он. – Лично я люблю потрошить».
Пол Маккартни как-то сказал, что «если бы у боен были стеклянные стены, все были бы вегетарианцами». По моим прикидкам, среди моих коллег по Forge Farm Meats вегетарианцев было немного. Мне хотелось бы написать, что работа там меня шокировала, но это было бы не вполне верно. В ручном труде есть какое-то удовлетворение, как минимум пока тебе не наскучит однообразие. Forge Farm Meats не самое чистое и безопасное место, и я не буду рекомендовать вам туда устроиться, но там был по-своему дух товарищества. Когда кто-нибудь говорил тебе перестать маяться дурью и работать нормально, это хотя бы сопровождалось признанием, что ты с ним в одной команде.
Моя первая реакция на работу на бойне была связана не с этическими или юридическими аспектами этого процесса. Дело было во власти – нашей власти над другими животными. Совершенно полноценные, чувствующие существа за десять минут превращались в груду съедобных кусков, и у нас, пары дюжин мужчин без особенной квалификации и подготовки, была власть делать это почти безнадзорно и без копания в себе. В коллективе бойни всякое чувство индивидуальной ответственности за происходящее быстро растворялось. Когда видишь, с какой готовностью мы сегодня манипулируем животными, совсем не так легко отвергать Декарта с его представлением о фундаментальном отличии животных или осуждать возниц XIX века, которые загоняли лошадей. На скотобойне любовь – отдаленная эмоция.
Меня никогда не убеждала мысль, что убивать животных – это плохо само по себе. Это всегда казалось мне упрощением. Взять, например, применение их тканей для спасения человеческих жизней. Свиные кровеносные сосуды уже сейчас используют в трансплантологии. За последние несколько лет запрет на исследования с использованием органов животных был снят в США, Австралии, Новой Зеландии и некоторых других странах. Ученые теперь пытаются пересадить от свиней человеку печень, легкие, почки и даже клетки мозга. Группа ученых из Мэрилендского университета пересадила сердце бабуинам, и они прожили больше года. Здесь есть свои этические и практические нюансы, но в принципе это можно оправдать, если вы, как и я, исходите из того, что человеческая жизнь важнее жизни свиньи.
Тем не менее осторожный, вдумчивый обмен одной жизни на другую и бездумное, массовое современное животноводство – это не одно и то же. В Великобритании забивают одиннадцать миллионов свиней в год, в Японии – шестнадцать, в Германии – пятьдесят семь. В США забивают целых сто двадцать пять миллионов свиней. Причем бойням разрешено убивать до тысячи ста шести голов в час – одну каждые три секунды. И даже этот лимит администрация Трампа предложила убрать, чтобы компании сэкономили средства. В США в год убивают тридцать три миллиона коров – в четыре раза больше, чем в Великобритании, Японии и Германии, вместе взятых. В случае кур масштаб больше на порядок: миллиард в Великобритании и девять миллиардов в США в год. Когда говорят, что мясо стоит недорого, на самом деле имеется в виду, что дешево стоит жизнь.
Существует мировая тенденция: когда страна богатеет, ее жители начинают есть больше мяса. Вопрос только в том, насколько больше. Британцы в среднем съедают восемьдесят килограммов мяса в год, немцы – почти девяносто. Средний американец тем временем потребляет в год сто двадцать четыре килограмма, то есть в три раза выше среднемирового показателя. Даже Япония, где традиционно едят рыбу, за последние сорок лет удвоила потребление мяса на душу населения – император Мэйдзи, наверное, был бы очень рад. Чтобы удовлетворить такой спрос, создана система, которая позволяет «обрабатывать» животных миллиардами.