Я интерпретирую представления ацтеков о себе на основе различных источников, описывающих божества и мифические истории ацтекских народов в том виде, в каком они были пересказаны в кодексах туземного и постконкистного периодов. Моя информация также основана на описаниях ритуальных циклов, записанных после завоевания испанскими хронистами и этнографами, такими как фрау Бернардино де Саагун. Однако то, что в этих источниках говорится о космической истории, божествах и ритуалах, не означает, что представления ацтеков о человеке были сильно метафизическими. Напротив, я вижу в этих источниках свидетельства дискурса о себе, который в некотором роде можно сравнить с другими цивилизациями, подчеркивающими эгалитарное представление о моральных способностях человека, включая простолюдинов.
Правовые системы и способы управления постклассического периода на Центральном нагорье Мексики (после примерно 1000 г. н. э.), которые в итоге вылились в империю ацтеков, основывались на том, что, очевидно, явилось морским изменением в народной теории разума (хотя предыдущие периоды в этом отношении не очень хорошо изучены). Эти новые идеи проявились в постклассической мифической истории, которую можно понимать как расширенный комментарий к тому, как общество и культура ацтеков стали результатом смешения "примитивных" народов пустыни (чичимеков), живших на северных окраинах региона, и урбанизированных нео-тольтекских народов науа, живших в основной зоне региона, причем последние управлялись наследственной знатью. В мифических историях описываются странствия племен чичимеков, включая правящих мексиканцев, которые покинули северную часть Ацтлана и мигрировали на юг, в более влажную и пышную Мексиканскую котловину и другие области Центральной Мексики. По мере миграции чичимеки постепенно превращались из маргинальных пустынных народов в цивилизованных оседлых земледельцев на манер науа. Однако культурная трансформация не была полной, поскольку символика края и его ключевого божества, известного под разными именами - Тескатлипока, Микскоатль и Камактли, - сохранилась как важный компонент культурного дизайна ацтеков.
Контрастность культурных моделей чичимеков и науа дала основу для восприятия власти и морального потенциала в дуалистическом смысле, символически представленном божествами, которые, работая бок о бок, создали то, что ацтеки считали современным миром. Это были Кецалькоатль, связанный с древней и почитаемой цивилизацией тольтеков, чьи благородные потомки занимали большинство властных позиций в империи, с одной стороны, и различные проявления Тескатлипоки, с другой. В этой двойной схеме, в то время как неотолтекский человек пользуется такими благами цивилизации, как оседлое земледелие, материальные блага, письменность и урбанизм, мифическая история указывает на то, что "примитивные" в культурном отношении народы чичимеков наделены хорошо развитым чувством моральной цели и понимания. Символизм Тескатлипоки является ключом к пониманию крайне эгалитарного представления о простолюдине, которое было одной из культурных основ государственного строительства ацтеков. Это божество отличается способностью видеть потенциал добродетели в людях независимо от их социального положения, включая идею о том, что успех может быть результатом достижений, а не только знатного происхождения. Это эгалитаризирующее чувство заложило культурные основы для судебной системы, призванной обеспечить справедливое отношение к простолюдинам и знатным. Например, Тескоко, традиционно являвшийся местом поклонения Тескатлипоке, также славился своей прогрессивной судебной теорией и практикой. Эгалитарные представления также проложили путь к участию простолюдинов в некоторых аспектах гражданской жизни государства: например, некоторые простолюдины заняли высокие посты в имперской системе, а простолюдины входили в состав некоторых правящих советов.
Коммуникация и коллективные действия: Теория визуального восприятия для анализа культуры
"Фундаментальная теоретическая проблема, лежащая в основе вопроса о сотрудничестве, заключается в том, каким образом индивиды получают информацию о предпочтениях и вероятном поведении друг друга". (N. Schofield 1985: 218)
Для создания кооперативных групп "индивиды должны быть хорошо заметны друг другу, чтобы уменьшить остроту проблем фрирайдера и гарантий". (Hechter 1990b: 21)
Кен Накаяма (2011: v) призывает нас лучше понять "взаимодействие визуального и социального процессов". В этом разделе я рассматриваю необходимость построения теории в этом отношении, развивая подход к визуальному восприятию коллективных действий. Вышеприведенная цитата Шофилда о том, что сотрудничество зависит от знания вероятного поведения других людей, и ссылка Хехтера на важность видимости являются полезными отправными точками для построения теории визуальной тематики. Однако прямая видимость, на которую ссылается Хехтер, будет чрезвычайно дорогостоящим вариантом вне контекста малых групп, поэтому в этом разделе я сосредоточусь на том, как можно эффективно получить знание о вероятном поведении других, несмотря на большие социальные масштабы. Примеры институтов, улучшающих визуальную коммуникацию, были описаны ранее в этой книге, например, случаи, описанные Лейном Фаргером и мной в главе 8, в которых в более коллективных полисах лидеры были обязаны появляться на публике, а в некоторых случаях правительство становилось более прозрачным, проводя официальные дела на публичных площадках. В дополнение к подобным стратегиям я предполагаю, что любая попытка построить коллективные формы сотрудничества в больших группах будет оказывать давление на тех, кто вносит изменения, чтобы они были инновационными в разработке новых форм визуальной коммуникации, использующих репрезентативное искусство.