Самые изощренные государственные зрелища, подтверждающие божественность правителя, принимали форму многодневных похоронных процессий балийских владык. На заключительном этапе обряда происходят, по выражению Герца (Geertz, 1980: 118), "три огромные вспышки символической энергии": процессия, башня и пожар. Первая фаза начиналась в пури, дворце владыки, который сам по себе был священным символом и освященным пространством, архитектурно повторяющим космическую структуру, подобно индуистскому храму. Умершего правителя выносили из дворца и помещали на массивную и искусно украшенную многоэтажную погребальную башню. Это сооружение, форма которого символизировала структуру космоса, несли в длинной процессии, приковывавшей внимание тысяч или даже десятков тысяч "изумленных" зрителей. Как описывает это Герц (Geertz, 1980: 118-19),
Шествие было шумным и беспорядочным. Она началась с шуточной битвы между людьми, пытавшимися перетащить труп через дворцовую стену, чтобы поместить его на башню, и толпой снаружи, пытавшейся помешать им это сделать. Закончилось все... серией подобных сражений, когда труп спускали с башни... чтобы положить на костер. В промежутках между ними происходила почти истерия: дикое вращение башни, "чтобы смутить дух"; толкание, пихание и кувыркание в грязи; хохочущая борьба за монеты и безделушки; непрекращающийся звон военной музыки.
Чувственность и символическая мощь погребальных ритуалов демонстрирует характер других балийских культурных образцов, которые, снова цитируя Герца (Geertz, 1980: 103), "воплощают свои наиболее полные представления о том, как в конечном счете обстоят дела и как должны действовать люди, в непосредственных чувственных символах - в лексиконе резьбы, цветов, танцев, мелодий, жестов, песнопений, орнаментов, храмов, поз и масок - а не в дискурсивно воспринимаемом, упорядоченном наборе явных "верований"".
Ацтеки (1428-1521 гг. н.э.)
Мое обсуждение сосредоточено на ритуалах, называемых Кечолли, которые проводились в конце октября и начале ноября (в конце сбора урожая и начале сухого сезона); Токскатль, проводившийся в последний месяц сухого сезона; и Этцалькуалицтли, который следовал за Токскатль и означал начало нового сельскохозяйственного цикла с приходом сезонных дождей. Кечолли и переход от Токскатля к Этцалькуалицтли служили для того, чтобы отметить важную роль, которую играли деревенские народы чичимеков в северных пустынных регионах, и их культурное наследие в контексте высокоурбанизированного общества науа-ацтеков. Тескатлипока, символически связанный с северными пустынными народами, был центральным игроком в этих событиях, которые были инициированы или происходили в отношении части главного церемониального конгресса имперской столицы Теночтитлана, построенной так, чтобы представлять собой сад, похожий на пустыню. Эта искусственная пустынная среда располагала ритуальные действия в деревенской обстановке, которая резко контрастировала с окружающей архитектурной пышностью общественных зданий конгресса и близлежащих дворцов высокопоставленных чиновников. В обряде Кечолли деревенский аспект ритуала был еще более усилен, когда участники, включая ацтекского правителя, совершили процессию, покинув сад, чтобы отправиться из города по тропе, усыпанной сосновыми иглами, к святилищу на вершине горы на краю области, называемой Закатепетль (место горы Закате, "где расстилается горная трава" [перевод Йоханны Брода 1991: 83]), что опять же указывает на происхождение народов чичимек в бесплодных горах на географической окраине региона.
Токскатль, происходивший в конце сухого сезона, превратился в ритуал плодородия и земледелия, символизирующий наступление Эцалькуалицтли, периода земного обновления. Это привело к переходу от акцента на поклонении Тескатлипоке к акценту на божестве Уицилопочтли, чье физическое присутствие было представлено фигуркой из кукурузно-амарантовой пасты, символизирующей главную зерновую культуру - маис (интересно отметить, что Уицилопочтли, во многих отношениях главное божество имперского центра и наиболее сильно ассоциирующееся с его знатными правителями, в то же время признавался аватарой Тескатлипоки). Переход от Токскатля к обряду плодородия, центром которого является Уицилопочтли, лучше всего понимать в терминах духовной метаморфозы между двумя состояниями бытия Тескатлипоки, так же как ритуал является повествованием о возможностях достижения трансцендентного состояния бытия. Как отмечает Мария Елена Берналь-Гарсия (2007: 108), в "пустынном саду мексиканцы начали повторять свою опасную миграцию из Ацтлана в Мексиканский бассейн, хотя и с помощью религиозного ритуала... Они знали, что по мере того, как кукурузно-амарантовая паста превращалась в плоть и кости самого Уицилопочтли. ...бродячий путь, пройденный во время их миграции, чудесным образом превратил неорганизованное время и бесформенное пространство в точные календари, определенные географические места и городскую организацию".