Ограничения преобладающих теорий сотрудничества и призыв к их пересмотру
Некоторые исследователи пытаются преодолеть разрыв между эмпирическим и формальным (под которым я подразумеваю экспериментальные игры и компьютерное моделирование) подходами к изучению кооперации, представляя оба этих подхода бок о бок. Однако эта стратегия, на мой взгляд, не принесла успеха даже в работах таких ярких представителей исследований кооперации, как Рассел Хардин, Деннис Чонг и Элинор Остром (получившая Нобелевскую премию по экономике за свою работу по коллективному управлению ресурсами). Трудность, которую я вижу, заключается в напряжении между эмпирическим измерением, состоящим из нарративных рассказов, взятых из конкретных этнографических или исторических примеров, и формальным измерением, основанным на математическом моделировании и экспериментальных играх. Проблема в том, что нарративный и формальный способы изложения - это очень разные формы знания, которые плохо интегрируются.
Как ни странно, часто случается так, что, хотя в повествованиях рассказывается об успешных случаях сотрудничества, формальные анализы часто указывают на то, что сотрудничество маловероятно. Например, компьютерное моделирование показывает, что сотрудничество вряд ли может развиться биологически - возможно, контринтуитивный вывод, который поразил воображение сообщества эволюционной психологии и вызвал много новых исследований, которые я описываю в главе 2. Аналогичным образом, экспериментальные игры показывают, что на основе рациональных решений индивидов (характерная черта большинства экспериментальных игровых исследований) высококооперативные результаты встречаются редко. Например, в "играх с общественными благами" игроки эгоистично выстраивают стратегию "фрирайда", чтобы получить индивидуальную выгоду от объединенных ресурсов. И в таких играх, если сотрудничество и возникает, оно обычно не поддерживается и даже может снижаться в течение игры и при многократном повторении игры, опять же, из-за проблемы "свободного наездника". И все же люди иногда создавали кооперативные социальные формации в реальном мире, вне игровой лаборатории, и некоторые из них сохранялись в течение длительных периодов времени. Это говорит о том, что акцент на экспериментальных играх как пути к пониманию сотрудничества может быть неуместным.
Как я уже упоминал, в литературе по кооперации мы часто встречаем формальные анализы, перемежающиеся с повествовательными рассказами, основанными на этнографических или исторических источниках. Как правило, я нахожу последние убедительными и полезными, но в то же время понимаю, что описание отдельных изолированных примеров не позволяет достичь важной цели - поставить изучение сотрудничества на прочный фундамент научного понимания. Несмотря на этот недостаток, то, что я нахожу достойным внимания в этих историях, - это то, как институты формируют мост между индивидом, который склонен вести себя как эгоистичный фрирайдер, и коллективом, который процветает благодаря групповому выбору каждого человека; сотрудничество с большей вероятностью будет процветать, когда хорошо созданные институты способны формировать индивидуальный выбор в сторону кооперативных действий.
Интересно, что тот же процесс создания институтов можно наблюдать даже в некоторых специально разработанных экспериментальных игровых сценариях. Например, в одном из экспериментов, проведенных Элинор Остром, Джеймсом Уокером и Роем Гарднером, свободное воровство уменьшилось, а сотрудничество возросло, когда игроки смогли определить свободных игроков и принять решение о правилах наложения наказаний и поощрений, что иллюстрирует рудиментарную форму институционального строительства в экспериментальном контексте (Ostrom et al. 1992; см. также Ostrom and Walker 2000). Однако такие примеры далеко не так назидательны, если учесть, что группы, сотрудничающие в подобных играх, обычно состоят из небольшого числа студентов американских колледжей среднего класса, часто даже с одинаковой специализацией. В реальном мире люди, пытающиеся наладить сотрудничество, часто делают это в условиях гораздо большего социального масштаба и в ситуациях социальной и культурной неоднородности, когда общение сопряжено с трудностями, а разногласия и противостояние являются препятствиями для создания институтов и сотрудничества.