Хотя антропологи, как правило, не принимали революционных последствий критической экономической теории Маркса, его идеи нашли отклик у антропологов, которые увидели в них ресурсы для более материалистической и эволюционной, а значит, по их мнению, научной дисциплины, пришедшей на смену историческому партикуляризму. Один из аспектов мысли Маркса/Поланьи, который антропологи приняли без вопросов, - это идея о том, что в досовременном мире большинство людей, за исключением правящей элиты, жили в "первобытных коллективах", экономика которых была глубоко нравственной, поскольку основывалась на совместном религиозном ритуале, взаимном обмене товарами и услугами и совместном владении средствами производства. Поэтому, когда в незападной среде обнаруживается рыночный обмен, из этого следует, что он должен отражать процесс "проникновения" в сообщество внешних капиталистических интересов. Этот антирыночный менталитет оттолкнул антропологов от изучения рынка; в то же время они предположили, что местное моральное сообщество (основная сфера их интересов) может быть понято в терминах дюркгеймовских и марксистских идей.
Индивидуалист или коммунист?
Как станет очевидно на страницах этой книги, ни одна из предложенных точек зрения на человеческую природу - индивидуалистическая или социально встроенная - не является идеально подходящей для понимания того, как люди решают проблемы сотрудничества. На самом деле обе концепции, индивидуалистическая или "недосоциализированная" самость экономической теории и социально встроенная "пересоциализированная" самость (заимствуя терминологию Денниса Вронга 1961 года) антропологии, являются социально сконструированными формами знания. Каждая из них создается с целью продвижения определенных социальных, культурных или политических идеалов. Индивидуалистическое представление призвано продвигать понятия, соответствующие либертарианскому рыночному фундаментализму. Персоциализированное представление предназначено для критики модернизма, капитализма и утилитаристских экономических теорий капитализма.
Неблагоприятным результатом антропологического взгляда на социально встроенного человека стало то, что он сделал изучение сотрудничества в значительной степени ненужным. В этом сценарии жизнь в общине формирует человека как нравственную и социальную личность, в то же время общинное владение ресурсами ограничивает возможности для развития чего-либо похожего на буржуазный индивидуалистический менталитет. Такой образ мышления делает сотрудничество данностью, а не вопросом, требующим исследовательского внимания. К сожалению, воображаемый "аутентичный" человек - это ограничивающая конструкция, несовместимая с изучением сотрудничества, поскольку она не учитывает возможность того, что самосознающий субъект может проявлять рациональный выбор и своекорыстие, которые могут угрожать сотрудничеству. И, как я описываю в главе 6, фокус на человеке-общиннике оттолкнул антропологические исследования от изучения рынка, который, как утверждается, не имеет большого значения за пределами капиталистических экономик. Однако последние исследования показывают, насколько важны были рынки в некапиталистических и докапиталистических условиях. И, как я полагаю, изучение рынков должно стать ключевым направлением исследований сотрудничества, поскольку рынки представляют собой один из самых ранних и наиболее важных видов проблем сотрудничества, с которыми люди столкнулись в постнеолитический период. Как я обсуждаю в главе 12, решение проблем, разработанное на рынках, могло иметь важные последствия для эволюции кооперативных социальных институтов в других социальных сферах.
Новое антропологическое воображение
"Я призываю читателя изучать традицию, начинать с того места, где вы находитесь, уходить со своей родной территории, играть с идеями, практиковать неверие, наблюдать эмфатически, теоретизировать дико, думать наперед и проводить исследовательский анализ". (John Gerring 2012: 37)
В результате своих исследований я пришел к выводу, что человеческое сотрудничество дьявольски сложно для понимания. Поэтому исследователю приходится творчески интегрировать множество доказательств, начиная с биоэволюции, приматологии, археологии, истории, психологии и заканчивая современными обществами, чтобы реализовать тот тип разнообразного и исследовательского дизайна исследования, который описывает Герринг (Gerring, 2012). Путь к открытию, который, на мой взгляд, наиболее способен осмысленно и полезно решить эту сложную задачу, - процессуальный и трансисторический. Его цель - выявление причинно-следственных закономерностей во времени и пространстве, которые можно вывести из наблюдения за конкретными биологическими и социальными реалиями. Несмотря на то, что моя дисциплина исторически избегает тем сотрудничества, "новое воображение" антропологии, как я его называю, имеет потенциал служить важным источником такого рода глубоко эмпирических и сравнительных исследований, которые могут послужить полезным дополнением к работе теоретиков коллективного действия.